тебя реально рано или поздно убьют. Я боюсь этого, это для меня сейчас, в моей старости страшнее всего. Но ты можешь умереть для мира, но ожить для себя. Я имею в виду монастырь.
Ты не выживешь и не поймешь себя в мире людей, ищи спасение в тишине.
Франсуа не отвечал и Гийом на некоторое время замолчал, глядя на окно, затем продолжил, видя, что Франсуа еще не готов ответить.
– Не старайся сразу жить для бога. Не сможешь. Может быть, и вообще никогда не сможешь. Но ты вылечишь раны. Ты сейчас думаешь лишь о ранах своего тела. На деле ты смертельно ранен душевно. Шрамы и раны можно заштопать, но душу лечат только покоем.
Для тела спасение в постельном режиме. Для души самым лучшим является пустынничество, но это пока не для тебя, ты сам себя не вылечишь. Пусть помогут братья. Они умеют. Ты не умеешь, да и сил душевных не хватит. Да, ты потерпел поражение от жизни. Кто в этом виноват, ты сам, или люди – не суть важно. В наше время многие побежденные становятся монахами и пустынниками. Вот и тебе в этом диком мире нужен мир искусственный, остров в океане бурь. Я, наверное, высокопарно выражаюсь, но ведь, по сути, это именно так.
В крайнем случае просто некоторое время отдохнешь, свои увечья залечишь. Не понравится, не сможешь, не захочешь, снова уйдешь в эту клоаку.
Франсуа с минуту ходил по часовне, опустив голову, потом быстро и горячо заговорил. Казалось, что он никого не слышит и говорит сам с собой.
– На самом деле я и сам уже давно подумываю о том, что моя жизнь в Париже не удалась. Был смысл жить в городе, пока учился в университете. И потом я пытался как-то основательно устроиться. Но с юридическим факультетом у меня произошел облом, так сказать, по причинам, зависящим не только от меня. Ремесла я никакого не освоил, воровать же не ремесло, а судьба. По крайней мере для меня. Я пытался, ты знаешь, устроиться в провинции, но мои турне по замкам разных принцев, увы, успехом не увенчались. Где я только не был в последние годы – в замках и тюрьмах, кабаках и университете. И нигде мне места нет. Сколько злости и подлости было. Целая жизнь. Не у всех столько было. Свою боль я скрываю всегда. Какое мне дело до всех вас, а вам до меня! Чтобы это даже элементарно забыть, надо уйти в другой мир, как уйти в другой город. А где он, этот другой мир? Где я могу всё это забыть? Только на том свете. А в этом мире есть ли аналог? Монастырь? Так ли это? Пока туда не попадешь, не проверишь. Я не могу участвовать ни в грабежах, ни в торговле, но и в монастыре-то мне что делать?! Ни богу свечка, ни черту кочерга!
Я пришел когда-то из Ложа и меня в насмешку прозвали де Ложом. Даже в список студентов по ошибке занесли или в насмешку. И мне надоело играть одну роль – усердного де Ложа. А теперь надоела эта раздолбанность мэтра Вийона. Так живут в кабаках, где есть бандиты, школяры, клирики, шлюхи. Это мир наоборот, я понял, что это черный мир. Я устал от него, я не могу в нем больше жить. Но и в университетский мир, который сейчас мне кажется светлым… хотя, я и немного