отчего это самое дно сознания только затвердело, как корни куста, который давно не пересаживали.
Я вспомнил ночь аварии. Не то чтобы я ее когда-то забывал, просто со временем я перестал думать о ней постоянно. Вспомнил лица друзей – последние лица, которые я видел. Вспомнил то, что было сразу после. Вспомнил, как думал, что жизнь моя закончилась и что я больше никогда не смогу сделать то, что захочу.
– Никогда ты не изменишься, – прошептала Алинка, укрываясь кофтой. – Я тебя всю жизнь знаю. Ты проблемный, но я тебя все равно безумно люблю.
Ее слова заставили меня улыбнуться. Не так уж это и плохо – создавать проблемы. Пожалуй, я не зря выдал жизни кредит доверия, не зря выбрал веру в людей вместо злобы на весь мир. Не зря ждал и верил, что есть что-то кроме мрака и одиночества. Теперь это что-то тепло обступало меня со всех сторон, и я засыпал с дурацкой улыбкой на лице.
Дома на вокзале нас встречал Саня Митрофанов. Покидали сумки в багажник, Алинка сразу набрала Толика и пошла с ним разговаривать, а мы с Саней сели в его тачку и закурили с распахнутыми дверьми. Стояла жара. Саня не заводил мотор, велел доложить, как прошла командировка.
Он был моим очень близким другом. Знал про меня все, застал в таких передрягах, в таких неудобных ситуациях, после которых люди становятся братьями. Он меня растил и воспитывал, помогал снова стать сносным и интересным, научил музыке. Как любой фанат своего дела, он хотел вовлечь меня в свой музыкальный мир, и вряд ли ему это дорого стоило. А мне он подарил целую новую личность и целую новую жизнь.
Он ни на секунду не дал понять, что расстроен моим решением уехать в Москву, но я слишком хорошо знал интонации его голоса. Бодрясь, он повторял мне про талант, и про силу, и про наглость, которой мне пока недостает, чтобы покорить столицу, и про цену, которую я не должен стесняться повыше задирать. Он ни слова не сказал про нашу Mirror Play и что с ней будет после моего ухода. Я хотел было, но Саня переводил тему на Москву и на то, как мне следует там себя вести.
Когда мы подъехали к дому, Саня поблагодарил Алинку за то, что она все-таки согласилась со мной поехать, и она поднялась наверх, давая нам договорить без лишних свидетелей.
– Будет трудно, – сказал Саня, – звони. Во дворике мы уже не выпьем по пивку, но я помогу тебе советом. Чтобы ты со мной поспорил и все сделал по-своему. А вообще, – он положил руку мне на плечо, – самый трудный шаг ты уже сделал, теперь просто бери от жизни все, что сможешь унести. И не думай, что Москва большая или чем-то сильно отличается от Самары. Там просто больше остановок.
Он хлопнул меня по плечу, пожал руку и долго не отпускал. Не отпускал и я. Потом мы крепко обнялись. Потом он снова хлопнул по плечу, мол, иди уже, а я все не шел. Но он настаивал: «Иди». Набрав код домофона, он чуть ли не впихнул меня в подъезд и пошел к машине. За мной захлопнулась дверь, я дождался, когда Саня уедет, и снова вышел на улицу.
Положил гитару и наши с Алинкой сумки на скамейку возле