электронке, он сделает ей достойную аранжировку.
Несколько дней я бродил вокруг ноута, все никак не начиная работу над записью песни, но Саня знал секретную кнопочку, которая выключала мою лень. Он позвонил в восемь утра и проорал в трубку:
– Где трек, мой компьютерный гений?!
Как ужаленный, я спрыгнул с дивана и ткнул включаться ноутбук.
Погода наладилась, но листья стремительно падали, укрывая асфальт скользкими кусочками своих умирающих тел. Только эти листья и сырость оставались в Москве от того, что называлось природой: крыша смога прикрывала город от ветров и солнца, а люди, машины и электроприборы создавали свой микроклимат, пахнущий конными скачками.
Мы с S-14 репетировали почти каждый день. Работы было много, особенно у меня. Я учил репертуар по студийным mp3-шкам и записям с репетиций на диктофон, которые не соответствовали действительности, и не мог усидеть на месте, чтобы ничего не переделать. Повторять чужую музыку нота в ноту было для меня хуже, чем носить чужую обувь, поэтому я напрочь менял гитарную партию, а в стилях, которыми увлекались ребята, находил новые возможности выражать свои фантазии.
Саму же группу все глубже и тоньше я узнавал на репетициях. Около двух недель оставалось до первого запланированного концерта новым составом, а дальше выступления шли подряд. Мы должны были сыграться так, чтобы на сцене звучать качественно. Музыка не была сложной, но ребята – каждый со своими прибамбасами. Мне было сложно, а им обычно, и поэтому они веселились, а я пыхтел и злился на них за раздолбайство.
Дэн и Долгий отвлекались чаще, чем мне хотелось курить. Дэн много болтал, и когда открывал рот, начинало двигаться все его тело (рассказывали, что он припрыгивал и размахивал руками). Порой он не приходил на репетиции, но все знали: на концерте исправится. Как любой холерик, он включался за секунду, скидывал лягушачью кожу и становился на сцене маленькой, лысой, но очень яркой звездой.
Долгий отвлекался, потому что любил советовать. Чертова работа учителем! Он не обижался, если его не слушали. Он считал себя выше всего этого. И он никогда не обсуждал свою игру, будучи крайне брезглив к любой критике.
Эти двое трепались, а Фил, наоборот, молчал, когда мне нужны были его советы. Я так привык. Мы с Егором в Mirror Play становились едва ли не плечом к плечу, чтобы лучше друг друга слышать, потому что гитара и бас должны заниматься сексом во время игры! От них должны исходить энергии, потому что гитары поют голосом, и это голос человека, если уметь его услышать. Да, большинство работ S-14 не требовали таких усилий от струнных. И это было непривычно, и это было чужое. Мы не попадали друг в друга.
Перекур. Я нервничал.
– Расслабься, – сказал Славнов в курилке. – Играй, как чувствуешь. Дай себе волю, нам это нужно.
А я продолжал слышать три трека одновременно, и голова моя пухла: старые записи с mp3 выталкивали только что сыгранные свежие композиции, а сверху