едва укрыв себя пеплоном. Ливень мгновенно вымочил одежды девочки, но она бежала и бежала среди ночи в дом титаниды Роании.
– Госпожа добра всегда была к нам, – шептала на бегу Эхотея, – поймёт она. Убила я их…
В груди стало жарко и начало болеть, но девочка неслась уже по городу в свете негаснущих лампад от энергошара. Раза два она упала в лужу, но поднималась и опять бежала, начиная задыхаться.
– Убили они маму мою.., – громче шептала она, – а их убила я…
Постепенно к ней приходил весь тот ужас, который она только что пережила, подстёгивая бежать всё быстрее. Вот поворот и ворота дома титаниды Роании. Подбежав к воротам, она кулачками забарабанила в калитку, не чувствуя, как сдирает в кровь кожу о металлические пластины обивки.
– Тог!!! – кричала она. – Тог, открой!!! Тог!!!
– Эхотея? – открыл сонный привратник. – Что кричишь ты? Госпожа и господин спят уже давно.
Перешагивая через порог, Эхотея споткнулась о полог своей абсолютно мокрой одежды и упала прямо у ног Тог. Он мощными руками поднял её, а она дрожала, жадно хватая открытым ртом воздух от долгого бега, и хрипло кричала уже сорвавшимся голосом:
– Убили её, задушили её, хрипела она… видела я всё…
Тог взял на руку девочку и закрыл калитку, затем занёс ребёнка в свою постройку у ворот, укрываясь от дождя. Эхотея уже была в истерике, она в слезах билась в сильных руках привратника.
– Убила я их… убила я их.., – кричала она.
– Пожалуйста, дочка, успокойся, – большой Тог пытался неуклюже успокоить девочку, но не знал, как, – к госпоже отнесу тебя, похоже, произошло что-то там.
Он быстро, прижимая к себе Эхотею и защищая от дождя, пошел в дом.
– Госпожа Роания, великодушно простите, госпожа Роания, – тревожно басил он, открывая одной рукой входную дверь, – это Тог, случилось тут с Эхотеей что-то…
Только сейчас в мягком свете горящих каждую ночь на стенах хозяйского дома, укрытых от дождя и ветра мраморной колоннадой масляных лампад, Тог заметил, что ноги девочки все в крови вперемешку с дождевой водой, а полы рабского пеплона местами приобрели тёмный бордовый окрас. Его правая рука, на которой он удерживал Эхотею была уже окровавлена, а стекающая красная струйка окрашенной воды с локтя пачкала экзомиду на бедре. Не поняв истинную причину крови, раб решил, что девочка ранена или того хуже, и от этого очень перепугался. Он остановился прямо у порога.
– Дочка! – прогудел Тог, пытаясь осмотреть её тело. – Кровью истекаешь ты! Ранена же ты? Иль тронуть посмел кто тебя? Кто ж мерзавец тот подлый?
Эхотея не ответила и уже обмякла на руках сильного раба, потеряв сознание от пережитого и долгого изнурительного бега. Холодея от ужаса, Тог сильнее прижал к себе тельце девочки, которую он знал с младенчества и любил, как свою дочь. Защищая её, он готов был растерзать любого, пусть