даче?
– Почему? – Вита, кажется, удивилась. – В лесу, конечно.
«Ага, Аурика, наверно, биолог. Может, ботаник».
Аня вдруг поняла, что ничего про нее не знает.
– А Аурика… Она кто?
Вита пожала плечами.
– Она – Аурика. Поэт.
– Работает поэтом? В издательстве каком-то?
Вита воззрилась на нее так, будто перед ней вдруг вылезла жаба с коровьими рогами – и тут же расхохоталась, да так весело, что Аня даже забыла обидеться.
– Ну, ты даешь! Разве можно работать поэтом? Поэтом можно только быть. Жить. Вот ты – Аней работаешь, что ли?
– Так кто же она тогда – на самом деле? В смысле, кем работает?
– А разве то, кто ты на самом деле – это работа?
– Ну вот вы – биолог, наверно. И в Зоомузее работаете.
– Я здесь зимую, – Вита беспечно откинулась на спинку стула, закинула за голову тонкие руки. – Работаю, конечно. Лаборанткой. Но это до весны. А весной – поеду в заповедник, на Камчатку, учитывать птиц. Это тоже работа. А летом – на Белое море, буду нырять с аквалангом и помогать снимать фильм про морских ежей. И это – работа. А осенью – только меня и видели, буду на теплых морях учить людей плавать! И кто же я после этого?
«Бабушка сказала бы – бездельница, болтается по жизни, как…»
Аня откуда-то знала, что, если она это скажет – Вита только рассмеется.
Но разве это – правда?
– Вы… путешественница.
– Ну вот, видишь. И Аурика – тоже путешественница. И поэт.
«А я – Аня и… Интересно, кто же я? Вот дебилка, и сказать-то нечего…»
– И еще она моя ученица.
– Ваша… ученица?
Не может быть. Они ведь ровесницы, Вита и Аурика! Хотя – что Аня о них, собственно, знает?
– Сколько же ей лет?
– Знаешь, я как-то не спрашивала. У нас это не принято. Я просто учила ее – орнитологии. А она меня – языку… Греческому.
– Почему – греческому.
Вита пожала плечами, будто это само собой разумелось.
– Потому что английский я уже знаю.
У Ани уже голова шла кругом. Ей надо было за что-то зацепиться – что-то привычное…
– А… Борис Михайлович? У него усы седые. Он сильно ее старше?
– По паспорту – наверно, да. Я не задумывалась, но, – Вита что-то быстро прикинула в уме, – лет на двадцать, должно быть. Он что-то такое упоминал насчет Олимпиады 80-х, где мишка улетал… Но это по паспорту, не по нашему счету. А так – мне иногда кажется, что он ее ребенок. А чаще – что ровесник. А иногда – что старше, но насколько – не так уж и важно.
Вита вдруг подобрала ноги, уселась на стуле, обхватив колени руками, оперлась о них подбородком. Светлые волосы свесились двумя широкими прядями по сторонам головы.
– Знаешь, паспорт – это так скучно… Никогда не понимала, чего люди так с ним носятся. На самом-то деле – мы всегда разного возраста. Сидишь, например, над диссертацией, и такой взрослой-взрослой