небо, – только сердце не всегда способно понять, от кого пришло сообщение, вот и читаешь все подряд.
– А ум-то человеку на что?! – Кристина удивленно вскинула брови. – Сердце только чувствует и транслирует, а решение принимать нужно умом.
– Может, вы и правы, – голос Сергея звучал устало. – Река Желаний несет в себе множество разных удовольствий. Когда ныряешь в нее, уже невозможно выбраться. Ум отключается, а сердце кричит: «Это же так приятно! Еще, еще!» И тогда это сообщение от Бога с названием «Совесть» становится просто незаметным. А если каким-то чудом выберешься на берег, возникает потребность завалить навсегда камнями этот злосчастный поток желаний, только он всякий раз оказывается сильнее.
Сергей отрешенно уставился вдаль. Река зловеще гудела, и на ее фоне не было слышно никаких звуков природы. А может, их и не было в этом странном месте без звезд и луны.
– Ты нырял в реку Желаний?! – голос женщины зазвенел надеждой. – С моста Неведения?!
– Да, с него самого. А откуда вам это известно? Вы тоже через него шли? Как же вам всем удалось удержаться и не прыгнуть?!
– Не всем, к сожалению. Старший сын нырнул. Только я не очень понимаю, что всё это значит. Сердцем чувствую, что он жив, а ум говорит, что это невозможно. И почему он это сделал, тоже не понимаю.
– А не было у вас никаких странных, маняще приятных мыслей, которые туманят сознание и заставляют отдаться им полностью?
– Были, но мне нужно было удержать детей, я думала о них.
– Видимо, это и спасло вас.
– Расскажи нам, пожалуйста, как и почему ты попал сюда, а главное, что произошло после прыжка, – Кристина умоляюще смотрела на Сергея, но юноша не мог видеть этого взгляда в опустившейся темноте. Он тяжело вздохнул, сглотнул подкативший к горлу комок и начал свой рассказ.
* * *
– Мне стало привычным засыпать лишь под утро. Как прихожу с учебы, зависаю в компьютере – в играх, или в соцсетях, или в еще каком-то приятном видеоразвлечении, и пока силы есть веки поднятыми держать, всё пялюсь в монитор. Постепенно мой разум настолько сросся с виртуальным миром, что всё, что происходило в реальности, стало безразличным для меня. Чувства и мнения других людей вообще перестали для меня существовать. Я стал грубым, несдержанным, раздражительным. А раздражало меня буквально всё: необходимость делать домашние задания, напоминания папы о том, что нужно вынести мусор, просьбы присмотреть за младшим братом и то, что мама зовет обедать, – даже это раздражало меня, потому что всё это отнимало время от любимого интернетного безделья, которое я лицемерно маскировал под важные дела.
Даже красота природы померкла для меня, всё внутри стало черствым, я был неспособен ни видеть душой, ни чувствовать. И несмотря на всё это, появилась незыблемая уверенность, что все, абсолютно все должны мыслить так же, как я. А мое собственное мировоззрение не выходило за рамки одного-единственного желания: погрузиться в соблазнительный мир интернета.
Вот