себе все свои суждения об этом деле вплоть до того, что теперь не можете спать по ночам при выключенном свете и вам все кажется, что капли крови выступают на полу и темных оконных стеклах, призывая к отмщению за смерть венценосной особы, жизнь которой освещена непреложным законом и самим Богом. Смею заметить, что наш больной в этот момент как будто даже пришел в себя и скорее всего слышал ваш волнительный монолог. Но даже если предположить, что ничто из ваших вчерашних речей не было услышано нашим проницательным пленником, то он со временем все равно догадается, если уже не догадался, что убийство герцога Ганивера устроено по вашей воле. И если допустить невозможное: допустить, что земляне простят нам выходку после маскарада, и сам капитан Алекси забудет о том, какими методами его уговаривали на действия преступного характера, то все равно проявится информация о вашей прямой причастности к убийству герцогской четы. Гнев толпы тогда обрушится на вас как горный поток…
– И чтобы прикрыть одно убийство, ты предлагаешь совершить другое? Хотя для тебя количество мерзостей не имеет никакого значения, – Герцогиня махнула рукой и брезгливо поморщилась. – Мой Эмилио мертв для соотечественников. Он мертв для всех, кроме меня. Это новое убийство тоже на моей совести, но пока что мне приятнее видеть его живым и здоровым. Уходи, у меня от твоих речей появляются ненужные морщины.
Она отвернулась и кликнула сопровождающих, и секретарю ничего не оставалось делать, как убраться восвояси.
«Не беда, – подумал он, выходя из комнаты. – Как только она наиграется и потеряет к игрушке интерес, она позволит умертвить его. Вопрос в одном: когда это произойдет? И до этого момента землянин должен находиться в полной изоляции и тем более ни в коем случае недопустимо, чтобы он освободился.»
– У тебя, дорогая Флорена, странные слуги, – сказал Эмиль не глядя на Великую Герцогиню.
Волосы его растрепались на ветру, профиль гордо и резко выделялся на фоне темного послезакатного неба, а кожа казалось совсем молочно-белой от отсвета уже успевших взойти над горизонтом серебристых лун.
– Они исключительно молчаливы, я не слышал, чтобы они обмолвились при мне хоть словечком.
– Они немы от рождения, – Герцогиня сделала шаг к землянину и взяла его за руку. – Ты не сможешь никого из них уговорить на содействие тебе, как того слугу во дворце. Твой дар оценен по достоинству: они еще и глухи.
– Здесь отличный свежий воздух, хотя он, пожалуй, разреженнее чем на равнине, – Эмиль повернул голову, посмотрел ей в лицо. – Равнины мне всегда нравились больше, чем горы. Не знаю, чем это объяснить, может быть тем, что родиной моей была покрытая рощами и лугами равнина, на редких холмах которой возвышались развалины заброшенных в незапамятные времена поселений, а может быть банальной прозаикой того, что звездолет гораздо удобнее сажать на ровную поверхность, чем искать минимального пространства среди горных склонов и осыпей. Тем не менее мне здесь нравиться. Очень интересное место и