не всю жизнь тебя будут обзывать непутевым. Пора подыскать тебе какую-нибудь красивую фамилию!
– Вы и вправду возьмете меня с собой? – глаза мальчика тут же просохли и засияли надеждой. – Позвольте узнать, какой кофе вы предпочитаете?
…Доминика стояла в капитанской каюте «Удачи». Комната была оформлена жесткой проекцией мебели в стиле «хайтек». Вся обстановка была подчеркнуто «простецкой» и по сути состояла из прозрачного стола и пары сидений. Вся стена перед столом была занята полками, где с четкой системностью картотеки были расставлены книги, журналы и газеты, разложены кристаллические носители с разноцветными метками и какие-то листы пластика в непрозрачных папках. Доменика с удивлением заметила, что здесь не только очень много книг с Леи (Это были справочники разных лет издания, художественная и публицистическая литература, подшивки совсем свежих газет и журналов: некоторые из книг были исключительной редкости и даже исторической ценности, изданные, пожалуй, еще при образовании Федерации), но и целая полка, ближняя к столу, была целиком посвящена Великому Герцогству. Кроме Сборника Правил Дворцового Этикета, который был, пожалуй, у всех землян, пребывающих в пределы Второго Солнца, там было еще с десяток местных «аналоговых» книг совершено разных жанров, в том числе романтического и детективного плана; подборка рекламного журнала «Звезды света» за последние шесть месяцев и целая пачка разных целлюлозных газет. Похоже, Эмиль серьезно занимался предварительным изучением общества этой планеты.
Доменика в скорбном раздумье села за стол, сложив руки как школьница.
Неожиданно комната «ожила», книги запрыгали по полкам и прямо из-под ее ладони стремительно вылетела голубая молния – шар, принявшая затем вид кисти и красок. Краски выплеснулась из баночек, кисть металась по комнате и, ловя капли красок, наносила разного цвета штрихи на невидимый холст, постепенно складывающийся в объемный портрет (кто бы мог подумать!) Доминики. Кисть немножко замешкалась, рисуя губы. Сначала она было нарисовала улыбку, потом замазала ее, покрутилась немного на месте и опять нарисовала улыбку. Внизу замерцала разноцветная надпись: «Я хочу, чтобы ты улыбалась. Улыбка очень идет тебе, хотя ты очень привлекательна даже в грусти. Эта запись адресована тебе, Доминика. Мне надо сказать тебе кое-что важное, понимаешь, раньше я не мог тебе этого открыть, да ты б и не поверила. А сейчас я хочу с тобой поговорить. Откровенно.»
Доминика не отрывала глаз от холста. Тем временем кисть опять пришла в движение, рисуя еще один портрет. Это был автопортрет Эмиля и он, наконец, перешел в фотографическое, а потом и в объемное изображение. Это изображение превратилось в голограмму, спрыгнувшую с холста. Эмиль отряхнул с кителя остатки краски, поймал кисточку и положил ее в нагрудный карман, лукаво подмигнув при этом Доминике левым глазом и, улыбнувшись, проговорил: «Я знал, что ты обязательно придешь. Здравствуй. То, что ты слушаешь меня сейчас, означает что я не смог вернуться на корабль и вероятно