посадник Олега.
– Хельги умер в Ладоге, князь. Теперь Ингвар княжит вполне сам.
– Олег Вещий приходил сюда дважды на полюдье. Уводил наших мужей. Я лично выносил ему куниц. Терпел унижения ради жизни своего племени. Олегу мил был Киев, а нас он не любил и резал несогласных.
– Он хотел соединить племена вокруг русов. А Ингвар продолжит его дело. К чему вам противиться?
– А на что нам власть русов, Свенельд сын Свена Рыжего? Чуры наши жили здесь и никому дани не платили. Разве что дрались, так это дело мужей – драться! А не серебро носить.
– Теперь всё поменялось, князь. Степь носит орды, Карл – папскую власть, а Царьград хочет свергнуть наших богов. Со всех сторон кощуны. Хельги Вещий дал вам свой щит. Свою охрану от степняков, карлов и ромеев.
– И ты думаешь, мы бы сами не справились? – Воеслав перестал жевать, и брови сошлись над водянистыми глазами старика. – Болота наши съедят всякого чужого пса, что ступит в них!
Свенельд чуть склонил голову.
– Я не сомневаюсь в твоей силе, Воеслав. И в силе твоих болот. Как будет угодно богам.
– Вы, норманны, не знаете ни богов наших, ни дзядов. Да и на земле нашей вам не долго осталось хозяйничать. Слыхал я, Игорь ваш, не чистых кровей-то.
Свенельд промолчал. Он понимал, что времена викингов заканчиваются. Вожди севера крестятся в латинскую веру, рвут брат брату кадыки, а лучшие бойцы давно уже присягнули Византии, Риму и Парижу… уж не говоря о Гардарики4 с её путём из варяг в греки.
– Ладно, – продолжил Воеслав, вновь принявшись за дичь, – я и не о том с тобой молвить хотел, Свенельд.
– Так полагаю, об этом? – варяг достал из рукава рубахи обломок стрелы. Пядь древка с блестящей юбкой наконечника.
– Да. Поднеси-ка ближе.
Свенельд передал Воеславу обломок. Хмурый узел на лице князя распустился, и он вернул стрелу варягу.
– Хорошо. Это не наша стрела. Больше мне от тебя ничего не надо.
– Как же так? На вашем гулянье, в вашем дому – а стрела не ваша!
Воеслав уже потерял всякий интерес к варягу и принялся ковыряться щепкой в зубных гнилушках.
– Ну так, не наша и всё. У племени леса отродясь так наконечники не лили.
Один из стражей охотно поднёс Свенельду стрелу из своего колчана – наконечник её был узким, как игла.
– Мы что в охоте, что в бою одинако стрелы мечем. Ты погляди – это ж соха, а не стрела! – усмехнулся Воеслав, кивнув на обломок. – Куницу такой не подстрелишь, а на части рассечёшь. А зачем охотнику портить шкуру? Это ж заступ – такой только землю копать.
– А моего человека хорошенько проняло такой, – возразил Свенельд. – В бою страшная сила.
Кровавый наконечник расширялся, как у копья, но оба рога гнулись плавно в стороны, точно закрут стружки.
– Видать, где-то такие в ходу, – пожал плечами Воеслав.
И Свенельд догадался, где –