вылизать хозяину задницу. Жди, всё будет хорошо. Кроме ночлега твоего кириситану в гостинице, у него ничего нет, думаю, тут ты выкрутишься. Но не говорил ли тебе недавно один твой друг что-то насчёт странных поступков?» Подписи не было, но Като и без неё узнал стиль своего приятеля. Усмехнувшись и слегка повеселев, самурай бросил записку в чашку и залил её горячей водой. Пока он с удовольствием ел рис, бумага почти полностью растворилась. Размешав остатки, Като проглотил содержимое чашки, пусть и противное на вкус, после чего запил всё это уже нормальным чаем. Затем поставил поднос у двери и лёг, вытянув ноги и положив руки за голову. Раз ему предоставили возможность вздремнуть, отчего бы ей не воспользоваться?
Проснулся он от шороха сёдзи. В комнате стоял полумрак, свет от светильника в коридоре едва проникал через плотную бумагу. Вместо подноса с пустой посудой стоял другой, с новым чайником, плошкой лапши и целой миской угря, жареного в сладком соусе. Хотя никаких записок не было, Като ни секунды не сомневался, чья это инициатива. Что ж, еда – вторая радость в жизни солдата, после сакэ. Впрочем, удовольствие от позднего ужина было подпорчено ещё одним обстоятельством. Только сейчас он осознал, насколько ужасно пахнет его одежда, пропитанная потом, морской солью и гнилой кровью бусо. Окада конечно же не предоставил ему возможности принять ванну и переодеться, и это дополнительное унижение всё-таки задевало самолюбие самурая. Нет, пора положить конец бесконечным придиркам – как только его освободят, а он ни секунды не сомневался, что господин Симода во всём разберётся – нужно будет использовать любой повод, чтобы вызвать Окаду на поединок. Он, разумеется, откажется – жалкий трус слишком трясётся за свою жизнь, и это поставит точку в его карьере помощника управляющего, потому что такой позор не смыть ничем, кроме крови. Если всё сделать правильно, хотя подобные интриги и были ему глубоко противны, слух о бесчестье достигнет ушей господина Симоды, и тут уже он будет обязан приказать своему подчинённому совершить сэппуку. Иначе тень его позора ляжет на самого господина. «Надо же, – внезапно подумал Като, вновь устраиваясь поудобнее на жёстких матах и вытягивая ноги, – а ведь маленькая Натсуко даже вида не подала, что чувствует, как от меня смердит. Может быть, стоит немного отступить от правила насчёт интрижек в замке?»
В очередной раз его разбудил не шорох, а гораздо более громкие звуки. По ряду признаков самурай решил, что время близится к рассвету. Тут сёдзи скользнула в сторону, и Такахаси Юки самолично протянул Като его вакидзаси.
– Хватит дрыхнуть, лежебока, – заявил он. – Идём, господин Симода вернулся и ждёт тебя.
– Дай мне пару минут, нужно переодеться, – попросил Масасигэ.
Предстать в таком виде перед наместником даймё было немыслимо. Ведь тот факт, что Като вернули оружие, свидетельствовал об отмене статуса арестанта, и он обязан выглядеть соответственно.
– Всё готово, – усмехнулся Юки, и в проёме появилась Натсуко, держащая в руках свёрнутую