зубы, господин Симода рывком сдвинул руки в сторону печени, рассекая собственную плоть. Като поднял катану над головой, внимательно наблюдая за своим подопечным. Вот по плечам наместника прошла судорога, руки слегка обмякли, а тело начало приподниматься, словно он собрался встать. Пора! Коротко вскрикнув, Масасигэ нанёс сильный и точный удар, отсекая голову своего господина и прекращая его мучения. Простояв несколько мгновений в вертикальном положении, тело упало вперёд, голова же осталась рядом, держась за счёт клочка кожи, который кайсякунин ухитрился не перерезать. Это и было последней просьбой господина Симоды – чтобы его голова никуда не укатилась.
Свидетели славной смерти наместника торжественно поклонились, затем Кендзи, не скрывая слёз, вскочил и подбежал к столику, чтобы прочитать последние слова отца. Содрогаясь от рыданий, он передал бумагу Като:
«Весело чайки кричат над заливом,
Сладко поёт соловей-полуночник.
Не заглушить им кукушечки зов»*.
Като молча поднял кинжал его отца и, не вытирая от крови, вложил в ножны. После чего завернул в листок с дзисэй и с поклоном передал реликвию юноше:
– Он достойно жил и достойно умер. Храни этот кусунгобу и помни, каким был твой отец.
***
– Должен заметить, Като-сан, что это был мастерский удар, – заявил Оониси Такехико, и Като поблагодарил его за комплимент коротким кивком.
Такое владение мечом и впрямь было сродни искусству.
– Мне однажды довелось видеть подобное, – сообщил гигант Такеносукэ Сигеру. —Присутствовал я как-то на казни христиан, и один человек, Сугияма Торио, поспорил на пятьдесят моммэ, что отрубит десять голов десятью ударами так, что все они повиснут на полосках кожи.
– Выиграл? – изумился Ятабэ.
– Проиграл на втором же ударе, – хмыкнул Сигеру, и ронины дружно заржали.
– На самом деле, – продолжил рассказывать Такеносукэ, – этот Сугияма был большой хвастун. Что завершилось закономерно.
– И как же? – подыграл ему Като, уже догадываясь, что услышит в ответ.
– Я зарубил его, – осклабился великан. – Пусть и не так мастерски, но зарубил.
– Ты сам хвастун, Сигеру! – заявил вдруг Ятабэ.
– Да? Хвастун?! – взревел огромный ронин и вскочил, едва не опрокинув столик.
– Смотри! – задрал он левую штанину хакама до самого паха. – Видишь? Это от его меча!
На белом волосатом бедре красовался шрам длиной в полтора сун.
– И что? – отмахнулся Рендзо. – Во, гляди! Вот это шрам!
Он поднялся и распахнул полы кимоно, демонстрируя весьма мускулистый торс.
– Это я получил копьём от Матсусады Кидзиро, – он показал на багровый рубец на правом боку. – Мы бились с ним, наверное, целый час. Я в жизни не видел такого фехтовальщика! Хоть он и был христианином. И всё же именно я отрезал ему голову.
Многие посетители рёкана в тревоге оторвались от своих дел – нередко