после смерти сановник выглядел пристойно. Тем не менее из вежливости и уважения к своему господину все гости доели содержимое тарелок до конца. Были произнесены тосты: за здравие императрицы Майсё, которая правила в этот момент, за здравие сёгуна и даймё. В своём последнем слове господин Симода поблагодарил всех за верную службу и запретил совершать самоубийство вслед за ним. За час до полуночи все разошлись, и Като, убедившись, что христианин дрыхнет в своей келье, тоже отправился спать – завтра предстоял тяжёлый день.
В час Кролика, когда солнце только-только должно было позолотить горизонт на востоке, в одном из помещений замка Фукума собралось несколько молчаливых, сосредоточенных мужчин. Восхода светила как такового никто не увидел, потому что небо затянули низкие тучи, из которых, не переставая, сыпал дождь. Было холодно, словно в зимние месяцы, северный ветер вкупе с влажностью пробирали до костей. Посему церемонию решили провести в большом зале для аудиенций. Все, кто присутствовал на вчерашнем ужине, должны были стать свидетелями сэппуку.
Возвышение у восточной стены, где наместник сидел во время официальных церемоний, застелили несколькими слоями циновок и грубой рогожи, чтобы те впитали в себя кровь. Поверх лежало красное покрывало, в него по окончании действа завернут тело господина Симоды. Цвет был выбран не из прихоти – на нём пятна крови не так заметны. Согласно традиции, уйти из жизни следовало максимально достойно. По центру, ближе к переднему краю помоста, поставили низенький столик с подносом, на котором приготовили бутылочку сакэ и чарку. Широкая бадья с водой, стоящая у самой стены, казалась неуместной, но все знали, для чего она нужна. Зрители, вернее, свидетели ритуала, расположились в два ряда согласно своего ранга и положения, лицом к возвышению. Точно напротив столика сидел юный Симода Кендзи, справа и слева от него расположились Кобаяси Сима и Окада Кадзуко. Юноша был очень бледен, и Като, находившийся отдельно, у самого помоста, разглядел его покрасневшие глаза и чёрные круги под ними. Масасигэ оказался единственным, кто стоял, а не сидел, потому что ему сегодня была уготована особая роль – кайсякунина, помощника при сэппуку.
Едва раздвинулась боковая сёдзи, все звуки в зале прекратились, и взоры присутствующих обратились на господина Симоду. Он был одет в белые одежды, символизирующие обновление и перерождение. На этом белоснежном фоне особенно чётко выделялся кусунгобу* в чёрных лакированных ножнах, заткнутый за пояс слева. Другого оружия, даже традиционной пары мечей, при нём не было. Всё время, пока наместник шествовал к помосту, свидетели пребывали в глубоком поклоне, и выпрямились, лишь когда прекратился шелест его одежд – знак, что господин Симода занял своё место. Като, оказавшийся ближе всех к своему сюзерену, отметил его ровное дыхание и отсутствие пота на сакияки – выбритой части головы. Это было хорошим признаком – значит, господин Симода тщательно подготовился и сумел обрести душевное спокойствие.
Наместник