из толпы.
– Волколак как есть! – говорили одни.
– Волколак следы бы оставил. – возражали другие.
– Не иначе нечисть новая завелась.
– А может старая? – снова вставил кто-то. – Про Марильку что молчим? Кто-то деревья осматривал? Там и ручей недалече ведь. Кто знает может в озеро ведет?
От холодного порыва ветра, налетевшего с поля, тревожно и гулко зашумел лес. Все резко замолчали, поежились. Затрепетало пламя факелов.
– Нечего вспоминать лихо. – снова прошамкала старуха. – Ишь удумали чаво. Накликать беду хотите?
– Уже беда пришла!
Та сверкнула глазищами:
– Русалка не приближалась к деревне много лет! Если это Марилька, то нет нам спасения! Закрывайте двери и окна и молитесь, чтобы это была не она, а оголодалый волколак, потерявший страх. Если это так – мы его выследим. Капканы наставим вокруг деревни. Привады, как на медведя сделаем. Яд разложим в приманки из павшей козы. Это всегда работало!
Толпа одобрительно закивала. Решено было наутро забить несколько коз и оставить на солнце, чтоб приманка как следует протухла. С душком она была более привлекательна для зверя, кем бы он ни был.
Немного успокоенный народ постепенно расходился. То тут, то там слышался звук запираемых на засов дверей. Гасили фонари и факелы, в окнах задувались свечи. Я шел погруженный в свои мысли, не сразу заметя что на улице к своему дому остался совсем один. Я ускорил шаг.
А потом появилось оно. То самое отчетливое чувство, что на тебя кто-то смотрит.
Не сбавляя шага, я обернулся. Ни впереди ни позади меня никого не было. Нужно было успокоиться. Это все эти разговоры. Не стоило слушать их на ночь глядя. Да и от матери сейчас влетит по полной…
Деревья над деревней шумели черной страшной стеной. Лес и правда подошел почти вплотную, и тянул к нам еловые ветви, будто мохнатые, когтистые лапы.
Я шел, опасливо поглядывая то на лес, то назад за спину. До дома оставалось всего четыре двора, когда среди ветвей сверкнули глаза. Неясный темный силуэт с немигающим взглядом, устремленным на меня. Я попятился.
Глаза закрылись, скрывая существо во мраке. Однако я отчетливо видел, как оно, прильнув к стволу дерева, мягко скользнуло вниз. Послышался шорох травы у кромки леса.
Я бросился к дому во весь дух. Влетев во двор, я отвязал скулящую Чую и забежал в сени вместе с собакой на руках. Обновленным крепким засовом запер дверь изнутри.
– Где ходишь? – сурово осведомилась мать, едва я вошел в хату. Она сидела за столом крутя перед собой уже остывшую кружку чая.
Я выпустил Чую на пол:
– Ходил новости узнать. Пусть сегодня в доме ночует. Холодно ночью в сенях, мала еще.
Щенок, немного покрутившись, улегся в углу у двери. Полуприкрыв один глаз и приподняв ухо, Чуя, несмотря на свой юный возраст, продолжала бдительно охранять нас.
Я немного пришел в себя. В кухне горели свечи, пахло хлебом и было тепло и спокойно. Померещилось или мое воображение сыграло со мной злую шутку?
– И что говорят?
– Ничего не нашли. Следы роса смыла. Будут ставить капканы и приманки с ядом. Анька спит