пристально вгляделся в пустые и мутные глаза второго пилота, и вдруг словно и сам услышал длинную вязь из каких-то слов. Это радиация, внушал он себе в противовес, это все радиация. Она разрушает нервные клетки – пытался основать все это научно – это все не вяжется с материализмом. Только нервные клетки вяжутся, мозг разрушается…
– Вы тоже его слышите? – словно понадеявшись, француз потянул к нему руки, но был резко остановлен, когда счетчик Гейгера на поясе заверещал. – Вы ведь слышите его, да? Он говорит со мной. Пьер рассказывает вам то, как мы пришли сюда через этот туман. Ваша дорога не должна быть на юг. Вы меня понимаете? Только не на юг!
– Мы идем к венграм. На юг. – распрямился командир.
– Нет. – вцепился ему в ногу французский летчик, и тут же получил удар сапогом по ребрам. – Только не на юг! Я прошу вас! Уходите в Россию, уходите на Запад, но только не на юг! Там не ходит даже сам дьявол!
Эрих вдруг вгляделся в его глаза. В них был нечеловеческий испуг. И французское горло на родном языке быстро и глотая слова несло в мир длинную заунывную молитву. Пилот судорожно крестился, глядя на немецкого танкиста, как на того, кто к нему явился в самых страшных снах. А тот, в полнолицевой маске, с длинным гофрированным хоботом противогаза и укутанный в ОЗК, смотрел на все это, и обливался холодным потом. Ну и чертовщина, думал он. Дьявол не ходит…
– Я не слышу вашего напарника. – заверил, неровно сглотнув, Соннеман. – Он мертв. И уже давно.
– Я это знаю. И мне страшно. – украдкой тот бросил на покойника свой взгляд. – Мне невероятно страшно. Иногда он встает, чтобы пообщаться со мной… Не уходите, пожалуйста. Не бросайте меня с ним.
– Мы ничем вам не поможем. – с жалостью ответил Эрих. – Мы сами страдаем от радиации. Вы же видите, мы сами уже медленно умираем.
– У вас есть морфий? Оставьте мне хотя бы ампулу морфия.
– Юрген! – позвал командир. – Дай мне аптечку!
Юноша, не заходя в двери комнаты, вытянул на руке раскрытую аптечку АИ-2, ящик с которыми танкисты нашли еще в первые дни, когда пробирались через вымершие позиции советских артиллеристов. Вынув оттуда шприц с промедолом, Соннеман отдал его французу и посмотрел на то, как в благодарность пилот наложил на ОЗК воображаемое перекрестие.
– Там, куда вы идете нет Бога. Но пусть Господь смилуется над вами…
– Для нас его не было изначально. – бросил командир танка, развернувшись и зашагав на выход.
– Извините нас. – внезапно поклонился француз. – Простите. Нам ведь нечего делить.
– Нам нечего делить… – повернув голову, кивнул тот в ответ. – Теперь уже точно.
После того, как был залит полный бак из невероятно удачно подвернувшейся цистерны с реактивным топливом Т-1, недошедшей до авиационного полка, Эрих зашел проведать француза. Но тот оказался мертв. В мясо была воткнута не использованная ампула промедола, которую Вивьен, вероятнее всего, просто не успел выдавить. Умер в муках, мгновенно вписав себя в список пробирающих до дрожи воспоминаний.
И теперь