– со слабой надеждой проговорил он, пытаясь опереться о невидимые перила, но снова рухнул на камни. – Корабль… Ленинград… – Рекс закрыл глаза. – Мы ведь бомбили Ленинград…
…В его ушах раздался знакомый звук. Скрип гидравлической системы, что открывает створки бомболюка, и свист бомбы массой в две тысячи фунтов.
Он снова на борту того злополучного Роквелла. Роквелл «Лансер». Адская и страшная для врага машина, что тащит под брюхом десятки тонн бомб. Его снова трясет от турбулентности, закладывает уши от перепада высоты и разгерметизации при… взрыве. Корпус разлетается листами, кусками алюминия. Мелкая стеклянная крошка летит Рексу в лицо. Зашкаливают все приборы, а высотомер безудержно крутится. И зловещий, чернющий дымный гриб с ослепительно ярким красным контуром, который все ближе и ближе к разрываемому самолету. А под ним, наверняка, сгорают советские доки, которые Рекс видел в одной из брошюр, где показывались цели для бомбежки. Или, может, длинный тонкий шпиль Адмиралтейства и красный стяг над оплавленной Авророй. А может быть простые православные храмы с крестами на луковичных куполах?..
– Что такое достойная смерть, Рекс? – спрашивает его голос командира «Лансера». – Смерть только тогда достойная, когда ты осознаешь то, за что она к тебе приходит… Наши бомболюки пусты.
– Под нами города, сэр! – со слезами на глазах отвечает ему Монро.
– Да, под нами города… Это я и осознаю.
…Тело подорвало от страшного грохота. Однако, когда американец очнулся, ничего подобного больше не услышал. Все это осталось в его болезненном и наполненном очень черными красками бредовом сне, который длился, по ощущениям, еще одну жизнь. Ту, в которой что-то было понятно, которой было хотя бы минимальное объяснение случившемуся. В этих камнях, в этом незаходящем солнце и в дымке на горизонте – не было.
Рекс поднялся на ноги. Они были свежими и отдохнувшими, словно и не было никакого бега. Сколько же он проспал? Сутки, двое? В ледяной соленой воде, напитанной радиацией и черт его еще знает чем! Но одежда его была совершенно сухой и все еще теплой. И не было того странного корабля на горизонте.
Он был прямо перед Рексом. И американцу пришлось задрать голову, чтобы прочитать его название.
– Ака… академик… – Монро постиг русский еще во время войны во Вьетнаме, где его учил один пленный вьетконговец, который на одно предложение мешал сразу три языка. – Академик Ту… Туполев… Корабль «Академик Туполев» … – хмыкнул он, и улыбнулся под противогазом. – Ну, здравствуйте, коллега… Вас тоже сбили… – Рекс глянул на камни, на которых стоял корабль. Очевидно, что он либо ждет прилива, либо никуда уже не уплывет. – Тоже лежите на этих камнях? Прямо, как и я. Иронично, мистер Туполев… Ну и чертовщина.
Оглянулся и понял, что где он упал и потерял сознание, там и пролежал все это время. Все те же кочки, все те же камни, которые врезались ему в сознание перед тем, как забыться. Это