или вот как сейчас, когда их мальки самовольничают, – пояснила Липовила.
– Я думала, ты ни с кем кроме вил не водишь дел, – удивилась Милица.
– Отчего же? – спросила она. – Чем они плохи? Тоже создания божьи, только иначе служат и живут, чем мы. Нет меж нами ссор и недомолвок.
Водяной успел запыхаться, пока не выловил каждого из беспокойной троицы, удерживая их после своей магией, словно сетью. Недовольно скорченные мордашки юных русалок стали еще зеленее, чем обычно, хвосты беспокойно шевелились, пока они проверяли на прочность чары своего отца. Торопливо поклонившись вилам, рыбохвостый забормотал. Ладони обвели в воздухе круг и внутри озера закрутился, забурчал игривый водоворот. Водяной проверил свою сеть, недовольно булькнув на детей, и нырнул внутрь, исчезая с глаз. Волшебный проход тут же закрылся за его хвостом, лишь мелкие волны разбежались до самого берега.
Рябь постепенно начала успокаиваться, разбежавшись до самого берега и запутавшись в узкой полосе ряски. Милица прищурилась, наблюдая.
– Это немного неожиданно, но ведь мир не ограничивается нашим сестринством, ягодка, – Липовила легонько коснулась её плеча.
– Я знаю, просто свой мир я ограничила именно им, – левый уголок губ Милицы поднялся на миг и вновь опустился.
Стоя рядом, они разделили молчание. Оценив залегшую меж бровей Милицы морщинку, Липовила длинно выдохнула. Пальцы пробежали по кромке рукава, отследив вышитую нить.
– Что касается твоей беды. Если вдруг твоя ученица лишилась своего платья… Не хочу и думать о таком. Наши милостивые создатели дали всякому и силы, и слабости. Заключенная в нас магия запечатывается, стоит нам лишиться платья. Я хотела бы верить, что такого с нежной Невеной не случится. И ни с кем из нас, никогда. Но в этот миг я все же более хотела поговорить с тобой о другом, дитя, и хорошо, что ты появилась сама, – негромко сказала она.
– О чем же? – темные брови Милицы вновь сошлись, углубив морщинку между ними.
– О том, что мы не хотим признавать. Но притворство становится для нас слишком опасно. Мы следим, оставаясь в стороне, не проникая в дела людей. Их быстрые жизни проносятся мимо наших глаз порывом ветра, редко нарушая порядок.
Вила вновь двинулась вперед, неторопливо приближаясь к следующему древу. Подол волочился по земле, а побеспокоенная копытами почва возрождалась зазеленевшей травой и мелкими белыми соцветиями тысячелистника. Не успевший заматереть дуб прекратил свой рост, с его ствола взирая на них очередным расколотым пополам женским ликом.
– Все медленно меняется, наше время под угрозой, – молвила она, прислонив ладонь к древесине, иссохшейся и едва не трещащей от легкого нажатия. – Померецкому князю удалось совершить то, что никому прежде – пошатнуть веру людей. Изменить их взгляд на мир.
– Чем нам это грозит? – спросила Милица. – Помимо беглых духов, что в изобилии покинули города…
– Ты не чувствуешь? – пристально взглянула ей в глаза Липовила, с толикой разочарования. –