Всё есть в открытом доступе, всё можно узнать. Почему люди ничем не интересуются?»
Не задумываясь, легко и понятно объяснила Казику значение загадочного для него слова «релевативность». Геля знала, что такое грумминг, что такое тримминг. Могла расписать, как правильно ухаживать за лавром в саду, когда поливать зизифус. С одного взгляда определила, что дом Казика даёт усадку и посоветовала, что лучше для устранения проблемы предпринять. Она зашла первый раз на его террасу и тут же сказала: «Смотри, на этом уложенном под ногами камне отпечатался след ископаемого моллюска. Это очень редкий экземпляр облицовки, тебе повезло». Казик сотни раз здесь ходил и не видел никаких моллюсков.
Ей были известны рецепты множества каких-то удивительных блюд, гурьевскую кашу Геля пообещала при случае непременно Казику приготовить. Все либретто тех опер, которые Казик только мог вспомнить оказались ей знакомы и, кажется, она все эти оперы слушала. О литературе можно было даже не беспокоиться, судя по всему, на свете не имелось такой книжки, которую бы Геля не прочла. Она свободно говорила по-английски, кажется, понимала французский, на некоторые фразы Казика на немецком, который он знал в объёме школьной программы, Геля всегда с юмором отвечала что-то вроде: «Я, я, гитлер капут», а однажды, не стерпев его дойч, резковато пошутила : «Та я пОняла, пОняла…» Это её подруга Манька так всегда выражается: «Я пОняла!» Ну конечно, урождённая Ангелика Германовна Шульц не могла не владеть немецким языком. Получалось, в природе не существовало ничего такого, что знал Казик и не знала Геля. Наоборот было сколько угодно.
Нет, Казика не раздражал её интеллект. Тем более что Гелина мягкость и тактичность сглаживали любой спор, её советы принимались без внутреннего сопротивления, а общаться с ней было просто интересно, в том числе в силу её эрудиции.
Хотя, несмотря на весь такт и доброжелательность, когда она себя плохо чувствовала или прогулка оказывалась более утомительной, чем обычно, её слегка «подрывало». В такие моменты она не деликатно остужала обычную Казикину горячность, а могла категорично сказать, что он не прав и просто спорит ради спора, а со своей сестрой сам постоянно провоцирует скандал. И что она, Геля, не «капитан очевидность». И надо объяснять даже простые вещи, потому что люди ничего не понимают. А её, Гелино, предназначение – учить людей. В такие моменты она могла сказать: «Люди глупые», что для неё было, конечно, очень резким высказыванием.
«Ну да, – сердился Казик, проводив Гелю домой, – объяснять человеку с высшим университетским образованием, успешно сдававшим кандидатские экзамены в аспирантуре, как правильно рассчитать оплату за свет в «Грациоэнерго»!.. Надо будет, кстати, завтра предложить Геле погулять в сторону разрушенной киностудии, на левую сторону залива…»
Впрочем, срывы вроде «люди глупые» происходили редко, являясь незначительными на фоне Гелиной доброты. Разговаривая где-нибудь в магазине с очередным местным крестьянином, она была искренне добра, мягко улыбалась и сочувственно кивала головкой, как добренькая монашка-самаритянка. Было очевидно, крестьяне её любят и к ней тянутся. В отношении к местным «аборигенам» у Гели не чувствовалось