можно, конечно, – Потап аккуратно пригладил прослюнявленной ладонью волнистый чуб отросших прядей с лица, и, чтобы прозвучало достоверно об их приходе, окрестившись двумя перстами, произвел колокольный звон в дверь, которому мальца обучил еще прадед. Церковь, всё ж таки.
Татататата-та, татататата-та, та-та, та-та, та-та, та-та. Таким макаром на воскресение бьют.
Открыли. Полная раскрасневшаяся матрона вся в белом с головы до ног, не хватало только гжельского узора, а так, вылитый самовар. Глаза смущенно суетятся, как будто только что прятала кого, и речи сладострастные из уст льются. Врубель издалека сначала не понял, что на русском говорит, такого различия в образе и речах не ожидал.
–Сеньоры прибыли, как славно.
Потап отступил на шаг, второй, да так, что после «сеньоров» через три ступеньки около художника оказался.
–Что это, Михаил Александрович? Нам сюда надобно было? Сумлюваюсь я как-то, дюже боязно.
–Это образ такой. России. Художественный замысел. Позволь мне, Потап, – Врубель, прикрыв собой струхнувшего Потапа, поднялся на ступеньки и доложил.
–Бонжорно и вам. Мы по делу к хозяину дома. От Врубеля.
–Как же ж. Наслышаны. – одежды заколыхались при развороте, и удалились внутрь здания.
– Что делать-то, Михаил Александрыч? А, может, ну их? Невесть что тут происходит, так и без рубашки, глядишь, останемся.
Пока Потька надежденно ждал с собачьими глазами ответ от своего избавителя, на крыльце появился мужчина: среднего роста и телосложения, с залысиной на полголовы, бородкой топориком, и длинными, закрученными вверх, усами, отчего создавалось впечатление, что он постоянно улыбается. Как пират: вроде добрый, но по роду занятий убивать полагается. Глаза, как у рыбы, круглые, чуть на выкате, и явно просят воды, ну, или ж какой другой жидкости.
– Ждал я вас. И премного благодарен за визит. Сэкономили мне время. Проходите, – рукой приглашая зайти внутрь, мужчина, напротив, пошел вперед, в сторону Потапа и Врубеля.
– За церковью имение. Там будет удобнее. Ну же, – он улыбнулся шире, чем ожидали прибывшие гости, потому как еще не поняли, кто же стоял перед ними.
–Михаил Александрович Врубель, они-с, – показывая на своего любимого хозяина, Потап решил всё ж таки оформить знакомство, как полагалось.
– Савелий Иванович Мамонтов, – незнакомец протянул сразу две руки, Потапу и Врубелю, – проходите оба.
Зайдя в темный узкий коридор, на подобие сарая, Потьке стало не по себе. И дело тут не в том, что коридор оказался длинным. Потолок более всего впечатлил ровного на характер Потапа: тот казался высоченным, купольного образца, чувство складывалось, что голову вытягивало к самому небу. Тенью пристроившись к Врубелю, Потап чуть на пятки не наступал, пока не вышли они в сад. Как только коридор закончился, перед их взором открылось невероятной красоты зеленелое чудо распрекрасное. Такого Потап ни в жизнь ни видывал, и, ухватившись за выходной бархатный пиджак художника, случайно