гм гм, и с вишнею, и с капустою дюже уважаю, – Потапу вдруг нечем стало дышать, и он сглотнул.
– Лимонаде не жалеете с? – не дожидаясь ответа, взяла изящною рукою запотевший графин и, высоко подняв, вдруг развернулась, и чуднЫм образом, через плечо, налила в высокий из желтого стекла стакан, не обронив при этом ни капли. Потапу уже явно нравилось в здешнем месте.
***
– Что вам, мсье? – спросила подошедшая к севшим за круглый стеклянный, с коваными тонким узором металлическими ножками стол, небольшого роста белорусая девица с длинною до пят косою, в русском сарафане. Только кокошника не хватало.
Врубель молчал, осматривая расцветку сарафана.
– Мсье? – не дождавшись ответа, смущенно переспросила зардевшаяся от взора художника девица.
– Воды, – наконец изрек Врубель.
– Воды? Дорогой мой, к чему такая экономия? – Мамонтов по-дружески поинтересовался, – но, я так понимаю, в итоге мне придется заплатить больше, чем за самые изысканные блюда, – меценат рассмеялся, – Любушка, поставь нам самовар да варенья с этого года из физалиса, да из розовых лепестков, полакомь гостя своим умением, – ласково обратился он к девице. – эта девица-красавица с мальства здесь, с братом своим прибывшая, очень усердная в работе и в благодарности, – продолжил. Сидевший насуплено художник, как будто заранее ждавший критики в свой адрес, или ж чего ожидающий и уже явно готовый к негативному исходу дел, он ни разу не улыбнулся. Мамонтов перевёл беседу в другое русло, – Михаил Александрович, мне известно, что вы не только мастер своего художественного дела, но и знаток философии. Вы ведь любите так нынче модных немецких философов? – обратился он к Михаилу более участливым голосом – Слышал, вам по вкусу Кант? Однако, сами немцы предпочитают Гегеля, не от того ли они нас со времен Петра учат? Ну, это я что-то разошелся, – Мамонтов пристально посмотрел на Врубеля, да так, что тому враз стало не по себе, как будто тот в последний раз спросил что-то про себя, и сам же ответил, – Не хожу я, Миша, ни под флагом Нормандии, и под итальянские дудки не пляшу. История у них немалая, у обоих народов-то, однако я полагаю, что русский – всегда самородок, но не любит он себя должным образом. Ты посмотри, как преподносят они себя, и, хоть не истинный алмаз, однако блестеть начинает не хуже, в должной оправе-то.
Он немного отпил принесенного девицей мятного чаю из самовара, улыбнулся ей по-простому, и отодвинул чашку, давая понять Врубелю, что намерен продолжать разговор.
– Михаил Александрович, что же накопилось у вас к этому времени: долги или назойливые любовницы? Или то и другое? Ну же, – видя, как краснеют чуть оттопыренные уши молодого художника, он понял, что ни в том, ни в другом у Врубеля не было ни должного опыта, ни жизненной находчивости, – как считаете, Михаил, изобилие является благом или пороком? Не расхолаживает ли всяческая неуемность в мечтах и желаниях творцов? Состоялись бы творцы без нужды?
Врубель сидел, мешкая с ответом, как будто