игре на сцене. Заказчики потянулись уже на следующий день.
Его работы не нравились никому. Несколько раз его били, два раза подали в суд, гнали с Арбата в шею (он выжидал некоторое время и возвращался). Клиентура росла в геометрической прогрессии – только плохая погода оставляла Дмитрию свободную минутку. Фотографии стали продаваться, вскоре появился достаток и возможность приобретать профессиональную аппаратуру. У Стурнина состоялись три выставки – две в Москве и одна в Цюрихе, и он готовил четвертую, но по-прежнему почти каждый день появлялся на Арбате и предлагал услуги прохожим: порция правды всего за сто рублей, у других это стоит дороже, господа и дамы.
Михаил после нескольких рюмок загорелся и упросил запечатлеть и его – бесплатно. Получив через несколько дней заказ, Гоженко позвонил Дмитрию и сказал:
– Ну ты и сволочь!
– Драться не будешь? – поинтересовался Стурнин. – Тогда заходи.
С этого момента их общение возобновилось и продолжалось до тех пор, пока Дмитрий, отложив огрызок яблока, не влез в час ночи на подоконник, глядя на погашенные огни во дворе. Он сделал это босиком, не озаботившись натянуть даже носки, и Гоженко подумал, что другу было холодно стоять на скользкой белой поверхности, на которой остались нечеткие отпечатки подошвы и – отдельно – коротких пальцев; один из них искривился и, вероятно, причинял хозяину при жизни немало неудобств.
4
Гоженко со временем – один из немногих – почти привык к манере работы Стурнина и работы друга похваливал, но старался с одобрением не переусердствовать.
– Даже такой человек, как Димка, может задрать нос, – объяснял он свою сдержанность.
Стурнину, впрочем, зазнайство не грозило, так как популярность не являлась его основной целью, хотя Дмитрий и преуспел, судя по количествам выставок, продажам и посещаемости авторских страниц в интернете. Начав с Арбата и довольно скромного «Зенита», Стурнин, что называется, пошел в мир. Широко известны его репортажи о беженцах – серия лиц, и только лиц. Нахмуренный лоб и вопросительный взгляд попрошайки, бесстрастные черты старика, сидящего рядом с рваной палаткой, яростная красота худой женщины, грозящей кулаком объективу, наглая улыбочка молодого араба с железным зубом, которого ведут к полицейской машине – такие сюжеты оказались очень востребованы.
Вершиной мастерства Стурнина считались бытовые сцены: он «ловил» их прямо на ходу – молодые курносые девочки в косичках ерзают на скамейке, сжимая красные картонные стаканы с кока-колой; голенастый ребенок на самокате отталкивается ногой от асфальта, белобрысая голова упрямо наклонена, а мать отпускает его в путь прощальным жестом и похожа на Мадонну; молодежь, явно наслаждаясь запретным мгновением и пугливо оглядываясь, пьет пиво у вечного огня (судя по выражению лиц – дрянное, у одного индивидуума отчетливый фингал