восхищением.
– Не нужно так удивляться: вы далеко не первые. Я лично знала несколько пар, прибегавших к таким уловкам. Что не удивительно: подобного рода сюжеты весьма популярны в литературе определённого толка.
– Мне это известно, – Уильям вздохнул. – Мисс Харрингтон почерпнула свою идею именно оттуда.
– Вот как? Не ожидала, что она интересуется романтическими историями. – Герцогиня задумчиво покачала головой. – А ты не спрашивал, чем закончилась книга, в которой она это вычитала?
К своему сожалению, спрашивал.
– Свадьбой. Но прежде, чем вы начнёте тренироваться в остроумии, позвольте уверить вас: нам с мисс Харрингтон подобный исход не грозит.
Уильям не испытывал к своей фальшивой невесте пылких чувств – герцогиня Сазерленд была права, они не возникают так скоро. Однако мисс Харрингтон вызывала у него почтение: верностью себе и своим интересам, потрясающей честностью и смелостью признать собственные ошибки. Поэтому, пускай Уильям в минуту слабости и подумал о том, чтобы предать их соглашение, в действительности он подобного не сделал. Вместо этого утром следующего дня он появился на пороге особняка, который лорд Пембрук снимал в столице, одетый с иголочки и готовый вынести общение и с дядей, и с матушкой, и с любым другим родственником своей мнимой возлюбленной.
Однако этого не случилось, ни в первый визит, ни в десяток последующих. Как оказалось, вдовствующая баронесса Пембрук редко покидала свои покои на втором этаже – ей вечно нездоровилось, о чём мисс Харрингтон вновь и вновь сообщала устало и с сожалением. Не сразу, но Уильям выяснил, что её мать стала отшельницей, овдовев: она перестала посещать приёмы, даже не сопровождала дочь, отдав ту в ведение компаньонки, мисс Джинджер О’Донахью. Именно она присматривала за мисс Харрингтон, не позволяя вдруг заинтересовавшимся ею аристократам заступить за черту дозволенного.
Да, план Уильяма и мисс Харрингтон возымел плоды: в доме Пембруков появились мужчины. Некоторые из них вели себя так, словно пришли посмотреть на диковинку, другие казались серьёзными – виконт, с которым мисс Харрингтон танцевала на балу у герцогини, являлся ежедневно в течение двух недель, каждый раз принося новый букет, а однажды даже подарил пособие по уходу за драконами. Именно его Уильям рассматривал как наиболее вероятного кандидата на руку и сердце мисс Харрингтон и именно его порою ставил на место – исключительно ради поддержания легенды о своих пылких чувствах.
Так и выходило, что каждый визит его разворачивался по одному сценарию. Поздним утром Уильям подходил к поместью, стучал изящным молоточком в дверь и мысленно считал до трёх, прежде чем строгий дворецкий открывал ему дверь. Снова и снова тот, точно не узнавая Уильяма, задавал одинаковый вопрос.
– Доброго утра, сэр! Чем могу вам помочь?
– Я пришёл к мисс Энн Харрингтон, – сдержанно отвечал Уильям.
Дворецкий удалялся, чтобы справиться у мисс, желает ли она видеть графа Кренберри, а вскоре возвращался вместе с нею. Точнее, так было до вполне