по найму, – сразу предупредил Мэтью.
– И на том спасибо.
Он проводил ее в гостиную, отловил на кухне чайник и стал делать сэндвичи с тем, что осталось в холодильнике.
– Не мужское это дело, – сказала Виола и потеснила его.
Фимилиар постреливал языком в кусочки сладкого перца, видимо тоже заедал стресс. Он так и остался с Виолой, и Мэтью не стал его тормошить. Какая разница, Хельм был странным. Мэтью уже не удивился бы, если бы нашел среди вещей инвентарь для ритуального жертвоприношения или пропуск в клуб любителей конного поло.
Через пятнадцать минут они сидели на старом диване Хельма, и Виола пыталась посвятить Мэтью в свой коварный план:
– У тебя все еще сороки под окном. Жить спокойно тебе не дадут, у нас не так часто случаются события подобного масштаба. Тебе надо представить свою версию и сделать ее официальной.
Мэтью нахмурился:
– Слушай, я притихну, и меня забудут.
– Как бы ни так! Это же стервятники! – Заявила она.
Вышло бы более убедительно, если бы глаза ее не горели хищным азартом.
– Всем этим журналистам только дай возможность сделать сенсацию! На мертвеце ее не получишь, и они начнут полоскать твое имя. Вот увидишь, и недели не пройдет, как ты окажешься замешан в грязных делишках Хельма.
– Но я ничего не делал!
– А их это не волнует, им надо газеты свои продавать. Предоставь все мне, я устрою пресс-конференцию, подготовлю тебе речь и даже денег не возьму. Только дай мне немного выступить!
На это Мэтью не нашелся, что возразить. С утра его и правда беспокоили несколько искателей сенсаций с провокационными вопросами. Их послушать, так Хельм покушался на мировое господство, а Мэтью решил его переплюнуть.
Он повертел пустую чашку в руках и подумал, что всего одну речь он как-нибудь перетерпит. Через неделю потакания таким мыслям он оказался перед толпой незнакомых людей в официальных мантиях и дрожащим голосом читал с листа. Он пришел в себя у стола с закусками. Пытаясь отвлечься, Мэтью вспомнил, как Хельм притащил их на открытый микрофон в какой-то бар филистеров.
– Василиска вы как-нибудь и без меня одолеете, – постановил профессор. – Настоящий кошмар начинается с людей, которым на вас наплевать.
Мэтью помнил, как стоял, сфокусировав зрение на микрофоне, и нес какую-то несусветную чушь. Ощущения были похожими. Теперь он наблюдал за Виолой, которая получила долгожданное место на публике и сияла изнутри.
– … и, наконец, хочу объявить, что мы издадим книгу, описывающую эти важные и трагические события, – заключила Виола и поклонилась под аплодисменты.
Мэтью подавился бутербродом и порадовался тому, что уже сидел. Хотя ноги его подкосились, падать было некуда. К нему подошел нарядно одетый профессор Грейвстоун и похлопал по плечу:
– Амбициозная задумка, мой друг. Удачи вам.
Мэтью промычал что-то несчастное в ответ, но тот уже двинулся дальше, пожимать руки каким-то важным чиновникам. Он подождал, пока Виола тоже поздоровается