палуба, – капитан виновато потрёт лоб, – тогда водки ему. Водочки».
Так моя нерешительность и проклятая совесть, привычка задавать лишние вопросы, когда нужно просто хватать, сыграли со мной злую шутку: вместо положенной верхней палубы я очутился где-то внизу, между третьим классом и машинным отделением.
«Знамёна это важно».
Корабль набирал ход».
Старлей перестал читать и прикрыл глаза. Писал и не задумывался тогда: почему «положенной»? Почему я сам для себя решил, что верхняя палуба для меня, а вот, допустим, этому храпящему майору быть всегда внизу.
Мнения и суждения – две беды человечества. Два столпа больше похожие на подводные камни и, причём, на самом глубоком месте, где дна не различишь. Идешь по течению, рассуждаешь себе, умничаешь: «А вы знаете, я бы на вашем месте поступил так и так… ой! Чтоб тебя…» Спотыкаешься, машешь руками: «Спасите, спасите!» К тебе участливо так наклоняются и поучают: «А я бы на вашем месте, тут кролем или брасом. Кричать бесполезно – захлебнётесь». Несёт тебя течением чёрте куда и уже не подводные камни подставляют подножки, а те, что на поверхности, хорошо видимые грозятся размозжить тебе голову или другим способом покалечить. Им наплевать какого мнения ты о них и твои суждения о коварстве природы, о явном и скрытом их тоже мало интересуют. Рассуждай себе, коль так хочется.
Один вопрос неотступно мучил меня: не имея собственного мнения и суждения, останусь ли я цельной личностью? Не превращусь ли в песочную фигуру, ветер подул, волна набежала, нога чья-то наступила и рассыпался. Распался на мелкие песчинки и стал уже не Ваней, а… пляжем диким, лепи, что в голову взбредёт.
Вот и получается, цветастые знамёна, и мордасто-клювастые гербы, как лицо знакомого человека – они узнаваемы. О чём не спроси, уже предугадываешь, каким будет ответ. У него сугубо своё мнение, у тебя личное отношение к данному вопросу, а взглянешь на древко с лоскутком и улыбнёшься ему: свой!»
Старлей оторвался от чтения. Люди готовы, какие угодно телескопы и микроскопы изобретать, заглядывать, любопытствовать, познавать, но внутрь себя, упаси бог, и другим не дам! Священная роща и кто чужой покусится, пусть пеняет на себя – красоваться его черепу вон на той ветке. Клянусь!
«Люди прячут свой внутренний мир от посторонних глаз, так же как всякий хлам прячется в каком-нибудь чулане, подальше от посторонних глаз. Наружу парадные гостевые, хрустальные люстры, книги на полках. Или много книг, или много хрусталя – тут дело вкуса и предпочтений. Чулан имеет одно свойство: сколько его не убирай – всегда завален. Вот вам и выбор, на канделябры древние тратиться или в чулане прибраться, глядишь и почище станет в квартире, посветлее, посвободнее.
Нет, не превращусь я в песочную фигуру, не рассыплюсь. И вовсе не мнения и суждения являются теми связующими растворами, коими скрепляется тело человека. Займусь-ка я уборкой