в богатырскую сотню, только потому что Финисту чего-то там привиделось да послышалось?
– Это не пустые домыслы Финиста. В письме был образец зелья.
– Брага поди из белого налива, а ты и повелся…
– От этой, как ты выразился «браги», в мгновение ока состарился и умер один из кметей.
***
Василиса откровенно скучала, стоя под тремя тяжелыми взглядами старших богатырей, которые решали, что делать с Кощеевой ученицей. Пощипывающий бороду Финист сидел на лавке подле дверей.
«Хоть бы присесть предложил, гад», – тоскливо подумала девица, переминаясь с одной затекшей ноги на другую.
Три видных и статных витязя в летах хмыкали и переглядывались меж собой.
– Ну никак нельзя девке тут оставаться, – выдал самый молодой из них, тот, что с косматой черной бородой и проседью на висках. – Юнцы такое устроят, мало не покажется!
– А куда прикажешь ее девать? – не унимался тот, что сидел посередине и больше походил на писаря, – Чай опять кто этой отравы налакается – чихнуть не успеем! Благо этот черт гулящий был, никто и не хватился особо…
– Тогда пусть делает свое дело и уходит. Чем быстрее, тем лучше, – подал голос седой, но от этого не менее статный богатырь. Василиса ясно чуяла в нем навью силу, даже яснее, чем от Финиста, но разумно помалкивала. – Велеславыч, возьмешь себе в помощники кого-нибудь из молодцев, да управьтесь скоро. Надо будет – девицу на постоялом дворе заночевать оставите, только глаз с нее не спускать.
– Боитесь, я вам тут шороху наведу? – не удержалась Василиса.
Лицо Финиста надо было видеть.
– Опасаюсь, что за тебя потом Кощей Смоленщину с землей сровняет, коли с тебя хоть волос упадет, – ответил седой.
На том и порешили.
Недовольного Финиста снова приставили к девке, как и три года назад, только теперь он за ней еще и аки нянька присматривать должен.
– Вот пошто ты мне, наказание? – ворчал витязь, шагая рядом с девицей, волком глядя на всех мимо проходивших.
– Ну так ты ж сам помощи у домиуса попросил, чего теперь жалуешься?
Они шли по мощеному камнем коридору, по стенам которого висели расписные полотнища с образами. На одних были привычные лики и жития святых, на других – ратные подвиги кого-то из сотни. На одном девица даже узнала своего первого ратника, а затем…
– А это еще что?
– Где? – не понял Финист, когда Василиса замерла аки вкопанная перед одним из полотнищ. На нем была весьма искуссно намалевана ведьма, чем-то напоминавшая Раду, которую ногой попирала, кто бы мог подумать, Вига с навьим огнем в руке.
– Ну это вот! – девица ткнула пальцем в полотнище.
– Своих уж не узнаешь, да?
– Я не про рисунок.
Василиса смотрела, но не на знакомую фигуру с длинными светлыми волосами, а на то, что было под всем этим. На кайме, в самом неприметном углу, был вплетен до боли знакомый символ, который еще и заметно мерцал силой, стоило лишь приглядеться.
Девица присела, чтобы разглядеть его получше.
– Давно