не отходили от меня. Почему-то я начинаю быстро тянуться к старикам и к маленьким детям. А они – ко мне. Давно, и не только мной одним, подмечено. Родители Луиджи уже загорали на яхте. С самыми младшими детьми управлялась няня-филиппинка. Я поблагодарил и отказался, сославшись на важную встречу с издателем в Париже. Врал, конечно. Я тогда сидел без работы, изгнанный из большой газеты. И везде искал ее, одну-единственную. Мне казалось, что она спасет меня от распада. Почему-то в голову втемяшилось, что она эмигрировала на Острова Зеленого Мыса. То, что сейчас называется Республикой Кабо-Верде. Так мне сказала ее мама – профессор консерватории, известная музыкантша. Деньги у меня были. Я получил аванс на большую книгу родовой хроники от известного православного банкира. Интересно, банкир может быть православным? Я был знаком с двумя православными банкирами-братьями. Сейчас они в международном розыске. Продали здание редакции газеты недалеко от Пушкинской площади.
Анна спросила меня:
– Ты сейчас что-нибудь пишешь? Мне понравилась твоя книга про олигарха и тайменя.
– Она многим нравится, – небрежно подтвердил я.
На веранде запахло мятой. Принесли коктейль «мохито». Разумеется, со светлым ромом. На три пальца в стакан наливаешь ром, потом лед и мята… Потом… Впрочем, здесь не будем отвлекаться на прилипчивую тему. Ее и так с избытком. Хотя она, тема, почти всегда лишь приправа к основному блюду.
– Извини, что лезу… Мне кажется, что ты не очень счастлив.
– Разве может писатель быть счастливым? – ответил я и захохотал.
Мне казалось – демонически. Тут я слегка блефовал. Сказать о себе «я писатель» – все равно что сказать «я красивый». Повторяюсь, но по делу. Песня еще только начинается. Писатель – категория, которую определяет один читатель, время. Но Анна посматривала на меня с жалостью. Не стоит с жалостью смотреть на героев, прыгающих ночью с яхт. И пьющих кубинский ром. Точно так же не стоит думать, что яхты в жизни моего лирического героя играют какую-то особую роль. С Джессикой мы тоже встретились на яхте. Простое совпадение, соответствующее пословице: «На ловца и зверь бежит». Была яхта – и вот она скрылась за маревом горизонта. Писатель вправе написать: «Она предложила мне путешествие в рай… И вот мы в раю!» Писатель как бы сжимает пространство и уплотняет время. Если получится уплотнить.
Морис и Николя извозюкали отца мороженым. Итальянцы, как, впрочем, и евреи-израильтяне, не запрещают своим детям шалить. И не наказывают их. А русские мамки, мелированные и в плавках-трусах, напоминающих танковые чехлы, только и знают кричать на солнечных пляжах Кабо-Верде: «Ничёси! Куда полез? Ща как дам по жопе!» Вот спрашивается, зачем они бьют маленьких детей? Меня в детстве отчим бил. Когда мы с Хусаинкой подросли, мы чуть не проломили ему голову. Я был сослан в интернат, от греха подальше. «Вы – звери, господа!» – говорила героиня фильма «Раба любви», актриса немого кино Ольга Вознесенская. Дети Анны и Луиджио очень быстро стали называть меня анкл Шуша – дядя Шуша. Так