лезвие в знак добрых намерений. С плеча свисал стянутый тетивой лук – также дейвóнский.
Илинн нахмурился, пристально оглядывая чужака. Копьё в ладони десятника покачивалось, угрожающе вздымаясь к груди незнакомца и вновь опускаясь к дороге – как и сами раздумья хозяина.
– Чего ты сперва вышел к нам, а затем второпях скрылся? Говоришь по-нашему до́бро, но вот по обличью, и тем больше с одежд да оружия не понять – кто и откуда…
– Бородатый ты как мохнорылые… – глядя на чужака, недобро и недоверчиво усмехнулся в усы один из всадников, помянув данное а́рвейрнами для дейвóнов презрительное прозвище, – да и с волоса сам как «солома».
Его ладонь в рукавице тихо поигрывала рукоятью цепного шипоглавого молота – чуть что готовая без раздумий пустить эту страшную шишку в полёт и ударом размозжить пол-головы.
– Зовут меня Áррэйнэ. Сам я дáлам-лу́адэ… то бишь был я дáлам-лу́адэ во второй мор-лóхрэ под началом у старого Кинаха у горы. Но прошлой осенью на Помежьях вражины сшибли меня в стычке с коня и с собой утащили. Там всю зиму и пробыл, пока не…
– В неволе у мохнорылых ты был, говоришь? – десятник подозрительно осматривал назвавшегося равным по чину воителем странника, косясь на заросшее щетиной и оцарапанное ветвями лицо чужака, не сильно походившее на земляков – скорее на тех, от кого он бежал с его собственных слов, – а в какой это выпало месяц? В каком месте? С кем был там?
– За рекою Болотиной – Вóтленди, как её там мохнорылые именуют – в третью седмину после празднества Самайнэ вроде бы. А были там сотники Кáдауган, Маэл и…
– Погоди-ка… А кто вершний четвёртой мор-лóхрэ? – в лоб задал ему коварный вопрос Илинн, пристально вглядываясь в зеленоватые глаза чужака, – каков он с лица будет сам – а ну расскажи-ка?
Парень и глазом не моргнул, догадавшись, что земляки его выпытывают – тот ли он, за кого на словах выдаёт себя? Знает ли он тех людей, о ком спросят его – кого знать сам обязан в лицо, называясь тем именем с чином?
– Тогда был лысый Глиррэ из Голэйдэ по прозвищу Сучок. А кто теперь вершит там – вам виднее. Мне же в неволе вестей из дому не приходило – а с перелётными птицами говорить не обучен пока.
– Ну а выглядит как этот Глиррэ?
– Под сорок уже, широкоплеч, волосом рыж как все люди из Гулгадд и данников их. Высокого роста – с тебя где-то, почтенный. Лысый он только спереди. На лице справа рябь после красной смерти.
– Врёшь ведь – слева… – прищурился Илинн, взирая в глаза незнакомца – что тот скажет на это.
– Справа… – возразил твёрдо странник, не дав себя тем подловить, – а Сучком его прозвали за то, что однажды на зимнем торжище у Кранн-клóиган встретил он своего земляка Бранна и ещё двоих из кийна…
– Довольно, сами от него это знаем! – прервал его Илинн, – Краóннах и сейчас лу́айд-лóхрэ в четвёртой. Но вот с лица тебя я отчего-то не помню. Да и говор твой…
– Так я вижу – из Конналов люди