хрипя конь одолел крутой подъём через гряду и стал спускаться вниз, скользя копытами по укрытому жёлтой иглицей косогору. Майри направила его правее, где гущар не был плотен на вид и рос невысокий ельник, в котором можно залечь и укрыться от глаз врага. Затихающий топот копыт за спиною дейвóнки подсказывал ей, что а́рвейрны ещё только поднимаются в гору, и их усталые от долгой скачки кони уже начинают сдавать. Если успеть вовремя укрыться в подлеске, то была хоть бы малая надежда спастись, что преследователи не сумеют её отыскать по следам в этих зарослях хвои.
Внезапно жеребец налетел на незримое глазу препятствие, резко подседая передними ногами вниз, и Майри, не удержавшись, на всём скаку вылетела из седла и стремян, выпустив из ладоней поводья и рухнув на низкий ковёр можжевельника, и покатилась по земле.
– Хвёггова-а па-а-асть… – сквозь стиснутые от боли зубы простонала девушка со злобой и отчаянием, с трудом вскочив на непослушные ноги. Не впервой ей было падать с коня – пусть и в кольчуге со щитом – но столь сильный удар на миг сотряс Майри, отозвавшись в ушах сильным шумом и предательской слабостью в теле. Больно ныло ушибленное левое колено, не давая возможности двигаться быстро как прежде.
Всего через миг-другой Майри пришла в себя, и прихрамывая кинулась к скакуну. Лёжа на левом боку её гнедой жеребец бился всем телом и ржал так сильно и жалобно – словно раненный человек – что на его огромных глазах выступили крупные как горошины слёзы. На всём скаку правым передним копытом конь попал в глубокую яму, оставшуюся тут у подножия склона от выгнившего много лет назад соснового пня, и переломал ногу между подплечьем и путовым суставом, где белый осколок кости словно пика торчал из разорванной окровавленной раны на пясти.
– Ах ты… Ну как же ты так, миленький… как же ты так… – в растерянности и отчаянии прошептала она, не зная – злиться ли на подвёдшего её скакуна, или же пожалеть несчастного жеребца, который почти что сумел унести дейвóнку от недругов, но погиб по нелепой случайности – тем самым погубив и её.
Конь не прекращал громко ржать, мотая по земле головой и суча всеми ногами. Майри с жалостью прижмурила глаза, и выхватив их ножен на поясе короткий клинок, быстро перерезала мучившемуся животному горло над яремным желобом, отпрянув от хлынувшей струями крови. Скакун замолк, и глаза его стали покрываться мутной пеленой наступающей смерти. А вот какая смерть ждала в следующие мгновения саму дочерь Конута – о том девушка решила даже не думать… поняв, что обречена, и от врага ей уже не уйти.
Из-за гребня гряды показались блеснувшие на солнце острия пик, а затем и шеломы первых из настигавших её конно противников. Увидев их Майри пришла в себя от краткого помрачения, и откинув страх, что предательски сжал её горло, подхватила с земли упавший при падении лук, а с седла мёртвого коня сорвала полную стрел сумку старого Скегге. Все они на чудо оказались целы – бившийся скакун не переломал