чтобы эти слова поняла и прислушивавшаяся к ним пленница.
– Ты не о тех ли толкуешь нам, ягодка – что хотели с наскока взять твердь у горы, и кровью своей захлебнулись? – улыбнулся какой-то недоброй усмешкою сотник, наклоняясь ещё ближе к дочери Конута – и в ладони его заиграл ярким отблеском стали короткий клинок, заставив ту вздрогнуть в волнении, пытавшуюся всеми силами отползти как можно дальше от приближавшегося острого жала.
– Выпустить бы прямо здесь тебе кишки, ягодка – чтобы вороньё твои черева заживо выклёвывало – как моему сыну той осенью на Помежьях погибшему…
Сотник пристально взирал со зловещей ухмылкой в её взволнованные глаза, заметив там зарождавшийся от его слов испуг, когда железное жало от дрожащего сбившимся дыханием девичьего горла лениво проползло до её живота, словно ища прореху в окровавленной, выгрязненной песком и иглицей кольчужной сетке, всё сильнее вжимаясь ей в тело.
– Или к конскому хвосту тебя привязать? – шепнул он негромко, наклоняясь к ней ближе, – знаешь, как на всём скаку череп о корни лесные ломается?
Мужчина на миг смолк, точно раздумывая над чем-то.
– Только даже такой скорой смерти ты не заслужила, сучка… А нам самим из тебя жилы тянуть времени нет, чтобы долго тебе за моих людей кончалось – выправа не ждёт, да и старшие не велели…
– Так что делать с ней будем-то, Ллурин? – спросил у их сотника воин помладше, – прибьём?
– Да отправим её куда ехала – к нам под гору. По пути пусть посмотрит, что осталось от их хвалёного воинства, – старший встал во весь рост и обратился к людям:
– А ну давайте живей! Всех тех раненных, кто в седле не продержится – на возы, и назад к перевалу отправим. А нам дальше пора!
Клинок в его ладони вернулся в ножны, и сотник опять обернулся к дейвóнке, застывшей у ног его в путах.
– И эту ягодку перевязать, да с ними туда же. Там тебе и припомнят моих семерых, милая – сам Ан-Шора о том попрошу…
– И мы тут не дейвóнов за бок пощипать и назад опять скрыться трусливо прокрались, как ты тут подумала. Сейчас у нас рядом со Старым иной ратоводец есть, который за ночь твоим родичам там у горы горло переломал… – Ллурин резко сжал перед носом Майри свой крепкий кулак, – …как лев псам. Мы идём с ним, а как далеко – это ты ещё в Эйрэ услышать успеешь – и его имя там услышишь.
– И вот тебе от меня той же мерою, ягодка… – сотник всхрапнул и плюнул в глаза ослабевшей, лежавшей ничком у его ног дейвонке. Затем отёр губы и вскочил верхом на коня, взяв в ладони поводья.
– Стройся! Хватит медлить! – рявкнул он людям.
– В седло! – пронёсся над лесом зычный приказ, подчиняя этим словам всех áрвейрнов, выстраивая их в единый порядок. А двое воинов пинками подняли с земли обессилившую дейвонку и повели её за руки через гряду в сторону разгромленного обоза.
Мысли ворохом змей непрерывно вращались в затуманенной от удара и раны голове дочери Конута. Что бы не рассказывали ей прежде о вражеском воинстве,