ардкáтрах. И теперь всего только седмину спустя от загонов их нынче остались лишь выгоревшие остовы разбитых хендску́льдрэ и возов с перекатами, раздувшимися и полными кишащих червей в них останками воинов и животных валяясь на поживу хищным волкам лесов Эйрэ.
Неспешно топали копытами погоняемые возницей усталые кони, фыркая и стрижа ушами под укусами вездесущих, настырно жужжащих над ухом слепней. Мимо них с токотом стали подков о выбитую каменистую землю дороги проносились скакавшие к западу заго́ны воинства Эйрэ. Шли с закинутыми на плечо копьями и долгоручными шипцами-секирами пешцы. А в сердце у молчавшей весь этот путь Майри отзывался тоскливый скрип тяжких колёс их повозки, что с каждым мгновением лишь приближал её к вражьей твердыне.
Своего имени им она так и не назвала – да и с лёгкой руки сотника Ллурина все ехавшие раненые именовали её Ягодкой – что на дейвóнский лад звучало как Ти́веле и приклеилось к ней новым прозвищем вместо родного. Не произнеся за весь день ни единого слова из сжатых в две побелевшие от волнения нити высохших губ, она молча сносила все шуточки или проклятья попутчиков – и лишь с отчаянием понимала, что всё больше отдаляется от родной стороны в ей чужие края на восток.
Кольчугу с неё возница содрал силой, заставив дать перевязать себе рану в плече от стрелы – опасаясь, как бы их пленница не умерла за дорогу от бескровицы прежде, чем до неё доберутся петля или крюк смертоубийцы. Позавчерашнее увечье от вырванного наспех жала воспалилось, и теперь причиняло девушке неотрывную тупую боль, отдаваясь в распухшем плече с каждым новым ударом бегущего в жилах её кровотока. В голове стояла тяжёлая ломота и беспамятье – верно у дейвóнки уже начался сильный жар. Силы покинули Майри, и даже те глотки воды, что с неохотой вливали ей из кожаного меха в горло так же мучаемые болью раненые противники, не помогали дочери Конута придти в себя. Теперь ничто уже не говорило, что ещё недавно она была в числе тех, кто храбро шёл с воинством старого Освира на подмогу сражавшимся под осаждаемой твердью Аг-Слéйбхе загонам. Лишившаяся оружия и коня, простоволосая и нечёсаная, в истрёпанных поножах и задубелой от крови нательной рубахе без пояса, сейчас Майри опять была как та пастушка из Глухого селища – но уже со скрученными за спиной грубой верёвкой руками, вдали от родного дома, среди окружавших её непримиримых врагов.
– У горы! – правя конями возница указал на возвышавшиеся перед их взором клыки заслонивших пол-неба древних бурр и ряды могучих валуновых муров вкруг твердыни Аг-Слéйбхе. Его пробудившиеся от дрёмы раненые товарищи обрадованно загомонили между собой, передавая один одному последний, полупустой уже мех с подтухавшей на солнце нагретой водой.
– Встречай земляков, ягодка! – толкнул он под бок локтем притихшую и обессилевшую за долгий путь пленницу, – лучшие кóгуриры вашего ёрла к нам в гости явились – и так у огня тут угрелись, что ног унести не смогли!
Ослабевшая от терзавшего