зло кинул вожак, сердясь на то, что противник стоит точно вкопанный, лишь размахивая смоляком и не двигаясь ни на шаг, – бросай огонь, говорю!
Рука Убийцы Ёрлов вдруг резко выскользнула из её пальцев. Дейвóнка решила, что так оно и есть – сейчас он оставит её тут одну в руках душегубов, а сам уйдёт невредимым – и бросила на него взгляд, полный отчаяния и мольбы. Кто она Льву, чтобы едва отошедший от тяжёлых ран Áррэйнэ из Килэйд стал бы рисковать своей жизнью? Всего лишь его незадачливая убийца, чужачка, дейвóнка – его враг, уже две ночи не стихавшая проклинать его. Но неужели не пожалеет её, оставив добычей для этих злодеев?
Ладонь его вдруг со всей силой отшвырнула дочь Конута прочь от себя, резко сбив девушку с ног – и Майри рухнула в ельник спиной, проваливаясь в ветви как в снег. С тропы донёсся лишь яростный окрик Льва А́рвейрнов.
– Лови!!!
Колючие лапки ветвей оцарапали Майри лицо и заставили резко зажмуриться. А когда она, упав спиною на сучья, открыла глаза, вокруг была тьма. Дочь Конута услышала звук спущенной тетивы, хруст опавших ветвей под ногами, лязг стали о сталь, несколько протяжных хрипов – а затем смертный вопль и ещё один стон. Кто-то мешком осел наземь, ломая в падении ветки кустов совсем неподалёку от неё.
И дальше в лесу настала гнетущая могильная тишина.
– Кто тут? – негромко, почти шёпотом окликнула она, вылезая на тропу из цеплявшегося ей за одежду колючего ельника, оглядываясь по сторонам – и впервые осмелилась назвать его по имени:
– Áррэйнэ?
В ответ ей была тишина, которую нарушало лишь конское фырканье. Навьюченные скакуны настороженно топтались на одном месте, без державшей их узды руки́ хозяина сбившись в кучу и перешагивая с ноги на ногу. Никто больше не отозвался.
В ветвях над её головой внезапно разнеслось совиное ухание, и Майри взволнованно вздрогнула. Глаза, ослеплённые сполохами смоляка, наконец-то привыкли к густой тьме ночи́, и она рассмотрела пустую тропу. Прямо перед её взором словно вырастая из земли торчало древко копья, воткнутое в грудь оборонившего лук молодого разбойника – уже мёртвого.
– Áррэйнэ? – она вновь окликнула Льва, не решаясь спросить жив ли он. Не видя во тьме стрельной сумки убитого дочерь Конута бросила схваченный лук и торопливо вцепилась руками в пронзившее грудь душегуба копейное древко, выдёргивая окровавленное остриё из рёбер злодея – теперь уже не безоружная – способная дать отпор как двоим тем, так и ему.
В слабом месячном свете в десятке шагов от неё на тропе одиноко застыла темневшая стать с опущенными руками, стиснувшими в ладонях по клинку. В жухлой траве под его ногами слабо тлела багровыми искрами головня потухшего смоляка.
Áррэйнэ так и стоял подле мёртвых разбойников не шевелясь. Он медленно взнял к глазам руки с окровавленными геáрами – вновь ощущая в ладонях и отошедшем от страшных ран теле привычную мощь, способную убивать. Затем, словно воспрянув от оцепенения он встретился взглядом с выходящей из кустов на тропу дейвóнкой. Та застыла на месте, сжав в ладонях копьё,