через мгновение, когда Майри раскрыла зажмурившиеся глаза, одинокая птица исчезла, не оставив и тени среди облаков, что стелились над речищем, сыпя холодную мелкую морось. Вновь на поляне была тишина, и лишь кони похрапывали возле вербы. Но из-за спины вдруг послышался шорох.
Парнишка лет десяти в чёрной свитке и рваном плаще с чужих плеч шустро копался в седельной суме жеребца, ловко хватая лежавшую там скромную снедь и на ходу набивая ей рот. Майри с усилием приподнялась, скинув укрывший её долгий плащ, обопершись руками на черен меча, что лежал подле девушки, прежде скрытый накидкой.
– Языка разве нет попросить – чтобы красть так вот сразу? – негромко спросила она на наречии, что бытовало здесь в этих уделах на западе Эйрэ, и оглядываясь – нет ли сообщников рядом у этого малого – вспоминая видение с голосом, и в испуге ища у распадка стрелка.
– Так уж все и дают по чести́, хоть ты с голоду пухни… – пробубнил тот, глотая кусками еду. Но не бросился прочь как стрела, а застыл на том месте – диковато, угрюмо, но с детским волнением взирая на старшую за него незнакомку с оружием.
Был он тощий, немного веснушчатый, только разве не рыжий, а почти черноволосый – как люди из кийнов в полуденных землях Эйрэ, нечасто бывавшие тут у горы. Такой была в девичьих разве что их говорливая тощая Ригру из Кромдех – с волосами как цвет крыла ворона. Нескладный, высокий – ещё и не юноша, но уже и не прежний ребёнок, он был весь истрёпан и мокр от дождя, как давно не знавший крова и очага – да и сам походил на того воронёнка, что мгновение прежде сидел на куле для поклажи.
– Не из здешних ты, вижу? – спросила его дочерь Конута.
– Да и ты не отсюда… – нахмурился мелкий, исподлобья оглядывая светловолосую незнакомку. Майри не знала что и ответить, почувствовав, что этот мальчишка признал в ней чужачку – но тот вдруг добавил:
– Из Дэирэ будешь ты, как по волосу вижу?
– Оттуда… – соврав в подтверждение вздохнула она с облегчением, – еду на север к Ам-э́байн.
– Не будешь за кражу пинать? – воровато пожал он плечами – так и не выпустив колбасные кольца из рук – и продолжая жевать.
– Кто сам не жрал вволю, другого поймёт… – она опустилась на землю, убрав из рук меч, – ешь, не трону. Смотри чтобы кишки не завернуло, как много заглотишь…
– Жахлошыш шуш мноха… – пробубнил тот, набив хлебом рот, и не постеснялся зубами рвануть долгий кус колбасы, едва уместив всё за обе щеки.
– Иди хоть к огню, пока ветки остались, разжечь можно снова. А то я вся уже околела. Сам небось давно тёплого дома не знаешь…
Мальчишка, не желая казаться неблагодарным, первым схватил запасённый сушняк и стал быстро укладывать ветви на угли, на ходу раздувая ещё сохранившийся под золой жар огня. Закурился струёй белый дым от разжоги из усохших коры и иглицы, и вскоре над сучьями взвилось неяркое пламя, охватывая валежник и согревая дейвонку. Озноб чуть ослаб, только обе ноги были точно соломой набитые, и хотелось лежать у костра