как в детстве они с княжной пропадали в таборе, и сам цыганский барон обучал смышленую девчушку хитростям карточной игры.
– Не потеряла сноровку княжна…
Глава 7
– Я забыла, какой у нас здесь красивый дом, – стянув с напряженных рук запыленные перчатки, выдохнула Ярослава.
– Вот завтра и налюбуешься им, а сейчас отдыхать. Твоя спальня, помнишь, на втором этаже, третья дверь, там все приготовлено. Спокойной ночи, дочь, – отец поцеловал Ярославу в лоб, быстро перекрестил и, развернувшись, направился в свои покои. Там его дожидался слуга.
– Доброго здоровьица, барин, пришел помочь приготовиться ко сну.
– Осип! Рад, рад видеть! – Никита по-свойски хлопнул своего денщика по плечу. – Что не встречал хозяина?
– Здесь домоправительница распоряжения отдает.
– Дай глянуть на тебя! – широко улыбаясь, Никита схватил денщика за руки и радостно затряс.
– Эким стал видным, степенным. Выправку не потерял.
– Как иначе? Держим фасон княжеской фамилии!
– Никак и говорить научился! Давненько мы не виделись.
– Вы уже который год без денщика обходитесь, ваше сиятельство.
– Ну-ну, не сокрушайся! Поедешь со мной в деревню?
– Только вещи в котомку побросать!
– Вот сезон закончится – и отправимся. А теперь налей стопочку.
– Налито уже, Никита Сергеевич!
– Хвалю, Осип! Не забыл привычек гвардейского капитана.
– Как можно, барин!
Ярослава не стала задерживаться внизу. Отогнав воспоминания: «Все завтра», – медленно поднялась по пахнущей воском деревянной лестнице, отворила дверь и вошла в свою комнату. Постояв на пороге, кивнула служанке и с наслаждением скинула дорожную одежду.
Девушка наскоро ополоснула лицо из медной лохани и подержала в ней натруженные ладони, на большее не было сил. Потом быстро перекусила поданными на подносе закусками, отпустила прислужницу, даже не запомнив ни ее лица, ни имени. И хотя столичному лоску фамильного особняка княжна сейчас предпочла бы душистый стог полевого сена, белоснежные простыни отдавали хрустящей крахмальной свежестью, и были так приятны на ощупь, что она, более не мешкая, улеглась на широкой кровати. Ярослава привычно обняла подушку.
Ей приснился странный сон.
Ярослава во весь опор мчится по полю спелой пшеницы, торопится, подстегивает Орфея. Бежит от уготованной ей доли стать чьей-то невестой, все дальше и дальше, за тридевять земель, в тридесятое государство.
Уставший от скачки конь прядая ушами остановился. И видит княжна, что привычное золото родных просторов сменилось разливанным бархатом закатного цвета вереска, устилающего раскинувшуюся до горизонта предгорную пустошь.
Она никогда не видела вереска, но точно знает, что это именно он манит медовым ароматом и, движимый ветром, напевает незнакомый протяжный мотив.
Высоко в небе парит одинокий беркут. Девушка очарована полетом гордой птицы, которая круг за кругом снижается к ней.
Внезапно,