Тебя нет, ни Мира нет, и только все вокруг состоит из переживаний. И еще – все болит. В смысле ты болишь, и все, кого любишь – тоже болят в твоем отрастающем нежном свежем сердце.
Я вздыхаю и перепрыгиваю через лужу, краем сознания все равно отслеживая путь – это всем только кажется, что меня Мироздание сюда послало, чтобы будить спящих. Но мы-то с ним, с Мирозданием в смысле, знаем правду – что послана я сюда была, чтобы мониторить всегда и везде – в каком бы городе ни находилась – направления, правильно ли мы сейчас идем? Тьфу. Вот, как всегда – хочешь пошутить, а вместо этого нечаянно формулируешь новое выражение невыразимой правды о Себе.
Стебуклас аккуратно и спокойно перешагивает лужу.
– Но все быстро вернулось, когда я поняла, что пахнет чем-то не тем и отчаянно начала искать Смыслы. И дверь отсюда – на случай, если Смыслы так и не обнаружатся, – говорю я, вспоминая свой период отчаянного свечения всему вопреки и назло, когда казалось, что это только слабоумие и отвага. В принципе, правильно казалось. Но, как выяснилось позже, было не только ими.
– Дверь отсюда нашлась быстро, за ней пришли Смыслы. Конечно, с дверью-то за спиной взгляд на мир сильно меняется, происходит, так сказать, переоценка вообще всего, – смотрю на него и улыбаюсь. – А за Смыслами начали приходить люди – такие же, кому нужны двери и Смыслы. Смыслы – в первую очередь, но если их совсем-совсем нет, то гони свою дверь отсюда. А потом в какой-то момент оказалось, что я сама по себе, непонятно когда, стала одним большим Смыслом, и ко мне тянутся, – ну, ты сам знаешь, как у наших это бывает. И все, что было потом – тоже знаешь.
Стебуклас идет рядом, высокий, сияющий звездами других миров. Из-за шиворота пальто и рукавов течет Вечность, а этого опять никто не замечает. Как грустно, должно быть, жить, когда не видишь этого всего – я погружаюсь в думы и сочувствие местной осознанной жизни, как они ее себе здесь представляют.
– Так, а что с книгами и превращением тебя в человека? – спрашивает он и косится на меня веселым взором. – У Лолы в итоге вышло? – и слегка, едва заметно, улыбается.
– Конечно у мамы все вышло! – загораюсь я. – Ты погляди, какая вечная, сияющая, нечеловеческая я вышла! И маму утащила за собой – поиграла и хватит с нее. Ерундой всякой заниматься! Человеческая жизнь – забавное приключение, если недолго. И очень неприятное, когда затягивается – там унылые песни по второму кругу ставят. А некоторые умудряются их с десяток раз переслушать. Зато как все прекрасно сейчас! – восторженно и счастливо замолкаю.
Понимаю, что разговор идет хорошо, а мы почти подошли, поэтому, не сворачивая к Тейту, продолжаю идти прямо – порисуем петли пятками по лицу Лондона – почти что аквагрим в форме бабочки получится, мне такой в детстве на праздники делали. Не повредит – ни ему, ни нам.
– А как ты начала читать? Ты же любишь книги сейчас, а в истории явно что-то