свое выступление, не оцененное на мой скромный взгляд по достоинству, вдруг понимаю, что важное сказано. И что вот теперь можно и в Тейт.
Кручу головой, чтобы внутренний компас там внутри побыстрее настроился и привел самым быстрым путем. Все-таки нас пока не начали, но уже вот-вот начнут ждать.
Алекс
о д и н
Чертова голова – думает Алекс, выходя из кабинета администрации.
Чертова администрация – думает, заворачивая за угол и вставая на эскалатор.
Еще и три проекта заканчивать, а я нихрена не сделал. Хрена тоже не сделал, впрочем. Вообще ничего не начинал даже. Твою мать – думает, кривясь от пульсирующих конвульсий, которые, судя по всему, всерьез решили прокатиться по его мозгу бензовозом. Или еще чего-возом. Он не может придумать – у него раскалывается голова.
Думает: Дьявол. Зачем я на второй эскалатор поперся, выход же на предыдущем этаже.
Алекс вообще много чего думает, но мало с кем разговаривает. Обычно случается так, что пока он пытается сформулировать мысль – не только тема разговора уходит. Уходят все, кто разговаривал. Спать уходят. По домам, потому что давно решили, что тот вопрос Алекс осознанно оставил без ответа. А он лишь пытался понять, что ответить.
Алексу с трудом дается хождение по тонкому, хрупкому, едва уловимому и все время выскальзывающему, как рыба из рук, мостику, на одном конце которого находится он сам, а на другом – то, что называется чувствами. Не теми, которые скорее эмоции. А теми, которые подлинные ощущения и отношения к ситуации. Этот мостик настолько тонок, что скорее напоминает Алексу канат – не визуально, конечно, а чисто на уровне ощущений. Но ты до этого уровня поди сначала доберись и вот потом поговорим, что, где и на что похоже. Короче… короче.
Алекс собирается уже повернуть на эскалатор, ведущий обратно вниз, к выходу, как вдруг замечает, что открыли новую выставку – когда это успели? Я же недавно тут был. Он хмурится и недовольно идет в сторону арки, ведущей в первый зал. Так настороженно, словно не в комнату с картинами и высокими потолками заходит, а в пасть настолько ужасного чудовища, что орган, отвечающий за восприятие ужаса, атрофируется от его избытка, и на поверхность проступает слегка брезгливая заинтересованность.
Но это любой человек на месте Алекса все так бы почувствовал (с небольшой скидкой на разницу в интерпретации). Алекс же ничего не чувствует. У него Только. Болит. Голова. Вот и все. На самом же деле он чувствует настолько большое «Чего», что сознание даже не заикается с предложением посмотреть в сторону, где в поле зрение даже краешком, даже теоретически могла бы попасть абсурдная мысль начать Это обрабатывать.
Короче… короче. Голова болит. А выставка просто новая – точно не больше дня ей. И мы не будем думать о том, что за день такие грандиозные выставки не меняют. И не открывают.