как будет замечательно, если я поступлю учиться к такому великому портретисту, как Бонна!
– Да, но ты не боишься, что твое появление в его мастерской может оказаться не совсем удобным? Тем более сейчас, в разгар учебного года?
– Но если я не стану его учеником, то как вообще тогда я превращусь в портретиста? Ведь не могу же я всю жизнь рисовать одни гипсовые статуэтки! И к тому же, – понизив голос, добавил он, – возможно, там мне удастся завести друзей.
При этих словах сердце графини сжалось, а на глаза навернулись слезы, но она постаралась не выдать своего волнения.
– Возможно, – кивнула она, – но я на твоем месте не стала бы всерьез на это рассчитывать. Обычно молодые люди дружат компаниями, а к новичкам относятся весьма настороженно. К тому же ты довольно застенчив в незнакомом обществе, а люди склонны принимать застенчивость за высокомерие. И еще. Тем юношам, скорее всего, уже по двадцать лет, а тебе нет даже восемнадцати. Если ты не найдешь с ними общего языка, они даже не будут пытаться тебя понять, – с мольбой в голосе закончила она.
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. – Его огромные карие глаза глядели на нее с невыразимой тоской. – И мне тоже страшно. Но ведь не могу же я всю жизнь просидеть дома, прячась от людей!
Заложив руки за спину, профессор Леон Бонна совершал обычный обход мастерской, прохаживаясь среди рядов мольбертов и время от времени останавливаясь, чтобы взглянуть на холст того или иного ученика.
– Портретная живопись, – вещал он, обращаясь к классу, – это не только самое благородное из искусств, но и наиболее выгодное занятие с материальной точки зрения. Чтобы стать успешным портретистом, вам необходимо усвоить несколько правил. Если ваш заказчик человек активный и деятельный – ну, например, генерал, промышленник, государственный деятель, – то его надлежит изображать стоящим во весь рост, как Наполеона. Лицу при этом придается волевое, суровое выражение. Если же клиент занимается умственным трудом – ученый, писатель или лицо духовное, – то его следует запечатлеть сидящим, рука поддерживает подбородок, лицо одухотворенное, задумчивый взгляд. Как на моем портрете кардинала Лавижери.
Анри весь сжался на низеньком складном стульчике, нанося кистью неуверенные штрихи. Он нервно поглядывал на застывшую натурщицу, выверяя пропорции при помощи большого пальца. Что Бонна скажет сегодня? Неужели снова будет глумиться и насмехаться, на потеху всего класса?
– Но в любом случае, – продолжал художник, вальяжно раскинув руки, – техника остается одна и та же. Сначала вы делаете набросок, а потом наносите основные тени сырой умброй. Сырой умброй, всем ясно? – Он неожиданно повысил голос. – И ничем другим. Пусть импрессионисты и им подобные невежды кладут в основные тени синий или фиолетовый. Вы будете использовать исключительно сырую умбру!
Наконец он остановился у мольберта Анри и, нервно теребя жиденькую козлиную бородку, прервал лекцию, чтобы бросить беглый взгляд на холст. В комнате повисла напряженная тишина. Сейчас