которым он, кстати, обладал. Помимо всего прочего он питал страсть к ярким жилетам, на которые тратил большую часть скудных средств, и был непоколебимо уверен, что ни одна женщина не может устоять перед волевым взглядом и надушенной бородой. Поэтому он мог часами простаивать перед зеркалом, тренируя гипнотический взгляд, и регулярно мариновал нелепую бороду в розовой воде.
– Возвращаюсь я домой, – продолжал он, воодушевленный вниманием Анри, – и решаю заскочить в небольшое бистро на углу. И представляешь, что я там увидел?
Он увидел молодую женщину неземной красоты – она безутешно рыдала. Разумеется, он подсел к бедняжке и стал расспрашивать о ее горе. Между двумя всхлипами она доверилась ему, поведав печальную историю, как домовладелица выставила ее на улицу, потому что она не смогла вовремя заплатить за комнату. Гози, понятно, проникся сочувствием к несчастной. Его гипнотические взгляды и тончайший аромат бороды, которую он вплотную придвинул к носу незнакомки, способствовали тому, что между ними вспыхнуло взаимное влечение. Они ушли из бистро и вскоре оказались в комнате у Гози, где их во всех отношениях перспективная дружба мгновенно переросла в пылкую любовь. В ту поистине незабываемую ночь Бабетта – так ее звали – была неподражаема: она оказалась женщиной бесконечного обаяния, исполненной пылкой страсти и не чуждой некоторой изысканной развращенности.
И все было бы расчудесно, если бы не одно но: как назло, Бабетта вошла в жизнь Гози в ужасно неподходящее время.
– Понимаешь, я только позавчера купил вот этот жилет, – он ткнул пальцем в великолепный жилет лимонно-желтого цвета, – так что…
Анри все понял. Он осторожно достал из кармана золотую монету в двадцать франков, которую Гози принял у него как бы с неохотой, но по всему было видно, что он очень даже доволен таким поворотом событий.
Через неделю настал черед Анкетена обращаться.
– О, я потерял ее! – страдальчески стонал он. – Такая девушка! Богиня! – В отличие от Гози, имевшего обыкновение порочить бросавших его подружек, Анкетен при расставании был склонен их идеализировать. – Мне не следовало водить ее в Лувр!
Анкетен был красавчиком-блондином. Девицы обычно оглядывались на энергично жестикулирующего белобрысого молодого человека в поношенном цилиндре. Его отношения с женщинами не складывались, по большей части из-за иллюзий, что он питал на их счет. Анкетена ужасали их невежество и глупость, и он честно пытался хоть немного просветить своих любовниц. Пытаются же некоторые мужчины привить подружкам представление о благочестии – увы, с тем же успехом. Он блистал перед ними образованностью, когда требовалось просто промолчать. Или же тащил бедняг в Лувр, дабы приобщить их души к шедеврам высокого искусства, в то время как сами девицы предпочли бы остаться дома и заняться чем-нибудь, с их точки зрения, поинтереснее.
– Я потерял ее в зале фламандских примитивистов, – вздохнул Анкетен. – Никогда больше не пойду в этот проклятый музей.
Излив