Нет, ничего.
Фишер мог поклясться, что видел всё собственными глазами. Но куда тогда она могла деться за несколько секунд? Не испариться же, в конце концов! А может, он уже сходит с ума? Но с чего бы?
Ночью Фишер долго не мог заснуть, а когда засыпал, тут же просыпался от ощущения стянутости в груди. И так несколько раз за ночь. Он понимал, что это, скорее всего, от пережитого стресса. Хотя для него так и осталось загадкой, что же всё-таки произошло сегодня днём. Фантом, реальность или помутнение рассудка? В последнее Густав верил с трудом.
Он перевернулся на другой бок, но не смог заснуть и поднялся с постели. Лили спала крепким сном. Густав осторожно приоткрыл дверь, чтобы не разбудить её, и вышел из спальни.
Он направлялся на кухню, чтобы выпить чаю с ромашкой – тот всегда спасал его от бессонницы, – когда услышал странные звуки из комнаты сына. Чей-то шёпот, писклявые голоса, шмыганье носа и клацанье зубов сливались в какофонию.
Мужчина бросился к двери и, открыв, замер. У него перехватило дыхание.
Три безобразные, обтянутые серой кожей высокие фигуры склонились над его сыном – маленьким Куно, державшим в руках окровавленный кинжал. Это они издавали те звуки. Существа окружили ребёнка, но не прикасались к нему, лишь таращились одним-единственным на троих глазом. Бледный свет луны проникал через окно, освещая лицо мальчика. И Густав увидел, как его глаза один за другим провалились внутрь, потом нос, прежде румяные милые щёчки впали, а кожа начала скатываться, обнажая кости. То уже было не лицо его сына – череп с пустыми глазницами.
Охваченный невыразимым ужасом, он хотел было закричать, но язык отяжелел, словно на него повесили пудовую гирю. Он попытался закрыть веки, но они не смыкались, как будто кто-то издевался, заставляя смотреть на весь этот ужас. Ему хотелось думать, что это всё дурной сон и нужно лишь проснуться. Но отчего же тогда ему холодно, а сердце колотится громко, будто соборный колокол?
– Густав? – услышал он голос жены, а потом яркий свет ослепил его. – Ты чего не спишь? Сына хочешь разбудить?
– Нет, – прошептал он, опустив ладони, которыми невольно закрыл глаза.
Перед ним стояла Лили. Она скрестила руки на груди, вглядываясь в его лицо. Густав обошёл жену и ничего не увидел. Что бы это ни было, оно закончилось, и он вздохнул с облегчением. Куно спал в своей кровати, крепко прижимая к себе подушку. Лили, недовольно цокнув языком, погасила свет в комнате.
Даже выпив чаю, после которого его всегда отпускало, в спальню Фишер вернулся с пониманием, что этой ночью больше не уснёт.
Сцена 5
Стоило только объявить, что он сыграет главную роль в постановке Фишера, и Адольф Браун за одну ночь стал звездой первой величины. Теперь репортёры не отставали от него, требуя всё новых и новых подробностей. Ангел, продюсер со странным именем – и с ужасающей внешностью, – запретил раскрывать какие-либо детали их работы. Особенно это касалось сюжета пьесы. Но журналисты всё равно потихоньку выуживали крупицы информации.
Не проходило