уместной, казалось, для любого выбранного ими образа или наряда. Чуть напрягши память, Даан вспомнил, что уже видел эту самую звезду-подвеску на шее у Адолетты дель Эвилл ещё во время их злополучной первой встречи. Видеть видел, а значения тогда не придал.
– Что же тут скажешь, – ответил он, наконец, на слова фрейлины, – если это – правило, установленное самой Госпожой Миррэтрис – кто из нас с вами, сударыни, может о нём судить или оспаривать его? Я и не собирался.
– А если это не ею введённое правило? – Уточнила Марсилана дель Фальмотт с улыбкой, – как поступите тогда?
Даан тоже любезно улыбнулся ей, но ответить не успел: герольд возвестил о появлении в рубиновой столовой Его Величества Императора, и Её Высочества Госпожи Миррэтрис. И, лишь взглянув на возлюбленную, менестрель совсем позабыл о той шутке, что было собирался сказать фрейлинам.
* * *
За обеденным столом, куда все господа и дамы переместились по слову императора, яркие краски благородного обеденного натюрморта стали ещё явственнее сгущаться. Наверное, и вправду не зря для этой столовой был выбран именно такой цвет. Тёплый рубиново-красный не только разжигал аппетит; он будоражил умы, распалял страсти, подогревал эмоции, и так и кричал о кровопролитной битве. И разлюбезные беседы некоторых, собравшихся за этим столом, действительно могли бы гордо называться «битвами» при вдумчивом и внимательном рассмотрении. Хотя внешне выглядели вполне приятными и миролюбивыми.
По умыслу или чистой случайности, Даанель Тэрен и Адолетта дель Эвилл оказались за обеденным столом как раз напротив друг друга – по левую и правую руку от Госпожи Миррэтрис, сидящей во главе этой стороны стола. Во главе другой стороны восседал Его Величество, в ближайшем кругу которого были леди дель Арейн и герцог дель Кейн. Остальные императорские сотрапезники занимали места, кажется, согласно всё той же местной «обеденной традиции». Этого Даан пока не успел выяснить: слишком уж резво шла общая беседа, и чтобы не вышло отвечать невпопад, приходилось прислушиваться ко всему, что говорили другие. Казалось, лишь Её Высочество, Госпожа Миррэтрис, изящно и сдержанно проявляющая внимание к творящемуся за столом, да ещё Даимус дель Фессен, личный лекарь Императора, пришедший сюда именно с целью отобедать, были немногословны. Остальные же – включая Его Величество – словно упражнялись в остроугольной риторике.
– Право же, господа и прекрасные дамы, – голос Императора порой неспроста звучал громче всех других, – я убеждён, что цель дружбы в том, чтобы люди приносили друг другу счастье!
– Согласен, Ваше Величество! – Браво поддакнул старший ловчий, виконт дель Энир. – А ещё друзья должны приносить друг другу пользу и выгоду!
– А разве не есть истинное счастье принести пользу своему господину или – тем паче – своей Госпоже? – невозмутимо поинтересовался Даан. Сидящая по левую руку от Императора фаворитка мило улыбнулась такой реплике менестреля.
– Подождите, –