час увидишь, – отозвался муж, беря в руки чарку с мёдом, наполненную женой, – Твоё здоровье жонушка!
– Твоё здоровье! – повторила жена, но по-латински.
Вошёл дворецкий, а следом за ним слуга с коробом. Поставив короб на стол, оба удалились. Открыв крышку короба, Иван Васильевич пододвинул его к жене, сгорающей от нетерпенья.
– О, какая прелесть! Какая красота! – искренне восторгалась она, вытягивая из короба в соломе упакованные предметы.
Тут было много чего: золотые ковши, серебряные мисы, женские украшения с алмазами, жемчугом, изумрудами, золотые чарки и кубки.
– Спасибо, государь мой, спасибо, муж мой, – произнесла она, с благодарностью целуя его.
Уже позже, собрав на думу дьяка и наместника, выведывая от них новости государственные, он вспоминал эту сцену семейной радости. Лицо его смягчалось, глаза теплели.
– Хребет новгородским псам перебить нам удалось. Осталось добить токмо, – говорил он, весело глядя, улыбаясь. – Мыслю я, надобно составить списки служилых дворян, которых в ратных помещиков обращать будем. На отобранных землях новгородских своих московских дворян посадим. Государство новгородских бояр обратим в государство московских помещиков! Наливай, Данила, кубки! – обратился князь к своему стремянному.
Тот с готовностью потянулся к серебряному сосуду, разлил вино и преданно глянул на своего господина.
– Выпьем за новое государство! Я полагаю так, – произнёс Иван Васильевич, отпив с кубка и ставя его на стол, – если детей боярских не хватит, наберу лучших их холопов новгородских и московских, тоже посажу на землю служилыми людьми! И сии помещики будут во всём равны дворянам и сами дворянами станут.
– Так ведь все наши холопы вотчинниками захотят стать. А кто в слугах у нас ходить-то будет? – с сомнением спросил воевода.
– Сего не страшитесь! – рассмеялся Иван Васильевич. – При единодержавии в государстве не может быть вотчинных хозяев! Могут быть только слуги государевы, – объяснил он, продолжая смеяться.
– Грамоту хочу показать. Смотри, государь, грамота из орды пришла.
Дьяк Курицын протянул князю грамоту. Иван Васильевич углубился в прочтение её.
– Ты глянь каков, а? Резв, однако! Послушайте, – гневно прочитал князь отрывок из послания:
«Вас ещё царь Батый покорил, а через него и я государь ваш. Потому собери мне в сорок ден дани в шестьдесят тыш алтын, да двадцать тыш вешней, да шестьдесят тыш алтын осенней. На себе носи знак покорности, как при Батые – колпак с вогнутым верхом».
Остальной текст Иван Васильевич прочитал молча и в гневе отбросил бумагу. Ему, конечно, было ясно, что Ахмат без короля Казимира войны с Москвой не начнёт. Он знал, так же, что и тот, и другой хотят эту войну. И эта война, если будет развязана, то сразу с двух сторон на двух рубежах, а изнутри их поддержит Новгород и Тверь.
– Время у ордынцев купить надобно, вот что мыслю! Бросить как можно быстрей златом, серебром в жадные и наглые очи их, – произнёс он,