ввела Ивана Васильевича в такой гнев, что больше сдерживать себя он не имел мочи. Вскочив со своего трона, с побелевшим от гнева лицом, князь вырвал из рук ордынца грамоту, в ярости разрывал её на мелкие клочки, приговаривая:
– Вот вам и дань! Вот вам и злато! Вот вам и серебро!
Разбросав клочки грамоты подле своего трона, Иван Васильевич в ярости стал затаптывать их ногами, выкрикнув:
– Вот тебе Ахмат, вот тебе дань, а вот тебе колпак!
Потом успокоившись, выплеснув то, что накопилось, сел на трон и величественно объявил:
– Лишить жизни всех послов ахматовых! Оставить токмо главного. Отправить в свой стан и наказать жадному Ахмату, чтобы оставил в покое Москву нашу, ибо проделаю я с ним тоже, что и с послами и его мерзкой грамотой.
– Пощади, государь! Пощади, мы токмо посланцы! – вопили гонцы.
Посмотрев презрительно на молящих о пощаде ордынских посланцев, князь вышел из палаты. На сердце сразу стало как-то легко и спокойно.
– Сбросил с ног своих теснящую обувку, причиняющую неудобство и боль, – промолвил Иван Васильевич, принимая из рук стремянного чашу с ядрёным кваском.
А Новгород в это время жил своей жизнью. Тихо и мирно становилось там. Люди стали привыкать к новым властям и к новым условиям жизни. Молва пошла по городу: «По приказу государя схватили купеческого старосту, нескольких бояр и жилых людей». Чуть позже увидали горожане, как возки с задержанными людьми отправились в сторону Москвы. Были все они в оковах, а вотчины и всё имущество их отписалось в казну государства. Никто из горожан не посмел вступиться за них, все хорошо знали, что они сторонники короля Казимира и враги Москвы. Это Иван Оболенский, наместник царёв в Новгороде, нашёл и доставил по приказу Великого князя все договорные грамоты новгородцев с Казимиром.
А тем временем, у Ивана Васильевича прибавление в семействе случилось. В воскресенье, после заутрени, родилась у князя третья дочь. Её, как и первую, Еленой назвали в честь святого праздника.
– Когда же мы на Новгород пойдём, отец? Заждались все бояре и воеводы, меня выспрашивают, – интересовался Иван Иванович, стараясь выведать. – Пошто медлим-то?
– Поспешишь, тем людей насмешишь, – отозвался Иван Васильевич, лукаво улыбаясь. – Как похолодает, так и двинем свою рать на Новгород. Потому как, тартары в холод не воюют, боятся, подле своих баб сидят. В холода подмоги от них Новгороду не будет. Легче будет договориться с новгородцами без помощников.
Уже и октябрь пришёл с холодами да ветрами. Целую седмицу совещался государь со своими воеводами. Распределив обязанности на Москве вместо себя, дал последние распоряжения, отслужив молебен, Иван Васильевич выступил к Новгороду. Шли быстро, ничто не обременяло, дороги подморозило, идти было легко. Селенья, городки, деревеньки быстро оставались позади.
– А вот и Тверь, государь! – воскликнул стременной.
Сердце встрепенулось и заныло давнишней тоской, воспоминаниями.