Но тяжёлый густой рёв орудий раздавался с того берега.
После обеденного времени бой продолжался ещё четыре часа.
Тартары были отбиты, их остатки бежали в свой стан. Это была первая победа. Ещё три дня ордынцы упорно старались прорваться на левый берег, но московиты отбивали все их натиски. На пятый день Ахмат совсем потерял надежду пробиться и захватить левый берег Угры. Он со своим войском отошёл от реки для отдыха. Распустил своих людей грабить литовские земли.
Началось упорное противостояние двух враждующих сил. Ахмат не решался дать решающий бой. Подступали морозы, проблемы с продовольствием, истрёпанная ветхая одежда воинов – всё влияло на его нерешительность.
Через неделю прислал Ахмат своего посланца со свитой, предлагая:
– Направь в наш стан своего сына, или брата, или знатного боярина в залог, так всегда бывало!
Усмехнулся в ответ Иван Васильевич.
– Не понял ещё ордынец, что времена переменились. Реку вспять не повернуть!
Распорядился князь уничтожить всю свиту ордынскую, одного только оставил, отослал его назад к Ахмату со словами:
– Никого не пришлю! Пошлю вдогонку вам полки свои, которые стоят и, которые сюда идут.
Ордынец в лице изменился, в глазах испуг отобразился, и он с миром быстро удалился, мысленно благодаря силы небесные за дарованную жизнь.
– А какие, государь, полки-то идут? – спросил воевода, недоумевая, когда посольство чужеземное покинуло шатёр.
– Братья мои идут с полками своими, – рассмеялся довольный всем происходящим Иван Васильевич. – Предательство своё перед Русью искупают. Только так простить их смогу. От Казимира толку им мало было. Гонец от них прибыл, к утру уже здесь будут, – князь опять рассмеялся. – Вот и конец Орде пришёл! Пала Орда, не встать ей ныне!
Колокольным звоном встречала Москва своих победителей. Пасхальным торжественным звоном гудели все окрестные монастыри и сёла подмосковные. Толпы людей шли навстречу воинам-освободителям, радостно приветствуя своих защитников. А у ворот Кремля их уже ждал митрополит со всем собором духовным. Сошли с коней государи и воеводы с ними, отдав себя под благословение митрополита. Гурьбой вошли в собор. Начался молебен.
– Вот время, яко птица летит – не остановишь, – размышлял Иван Иванович, хмуро посматривая из-под сдвинутых бровей.
Утро было раннее, в трапезной было светло и прибрано. Стол накрывали для раннего завтрака. У Ивана Ивановича всегда портилось настроение, когда он думал о мачехе.
– Иноземка греческая, – с неприязнью думал он, – Василия на трон московский посадить желает. И Рим ей в этом подмогу обязательно окажет. Вижу, как римские посланники вьются подле неё. И братец её Андрей крутится постоянно между Москвой и Римом. Ещё одного сына народила Димитрия, когда только успевает, недавно только Георгий народился.
Раздражение против мачехи нарастало. Вошёл отец, подсел к столу.
– Пошто хмур-то с утра? Женить