ушли ни с чем. Холопы наши православные, если возможно, бегут в московскую сторону. Все помалу от Литвы на Русь перебегут. Народ наш единоверный, но, всё же, жаль родные места покидать, – князь грустно глянул на государей, – я и сам в бегах после смуты православных, чуть не казнили. Слава богу, предупреждён был верными людьми.
– Беру тебя под свою руку, князь. Верно мне служить будешь не пожалеешь, – сказал Иван Васильевич испытующе глядя на гостя.
– Хотел сам тебя об этом просить, государь, – радостно отозвался тот, склонив голову в знак благодарности.
Озаботился Иван Васильевич судьбой сына, послал специальных послов «в Волохи», так на Московии именовали Молдавию, к господарю Стефану III. Только через год вернулись послы в Москву с невестой для Ивана Ивановича.
– Красивая и умная Елена-Прекрасная, кажется, по сердцу пришлась моему Ванюшке, – думал Иван Васильевич, наблюдая за молодыми. – Заметно повеселел сынок-то мой! Уже год, как она в Москве обитает, в январе и свадьбу справим. Эх! Где-то мои молодые годы?
Пышная и широкая состоялась свадьба с множеством приглашённых гостей именитых, со старинными традициями и обрядами, с пением и хороводами.
– Вспомнил я твои слова, Ванюшка, о постройке палат каменных для приёмов всяческих и для торжеств. Была бы та палата, в ней бы свадьбу справили. Красивые хоромы иметь надобно царские, чтобы не стыдно было перед гостями иноземными. И славу добрую, чтоб о нас они везли в земли свои, – говорил Иван Васильевич, сидя за свадебным столом, наклонясь к Ивану и глядя на него осоловелыми глазами, от избыточно выпитой медовухи. – Думы посему одолевают, затею я Грановитую палату в Кремле поставить.
– Добре, батюшка, я мечту об этом давно затаил, – обрадовано отозвался Иван, с трудом отрывая влюблённый взгляд от своей невесты.
– Стал уставать я что-то. Старею, наверное, – с грустью думал Иван Васильевич, сидя рядом с сыном в колымаге, которая, вздрагивая и прыгая на кочках, несла их к хоромам его жены Софьи Фоминичны. – Устал я от дел государевых. Устал распутывать интриги и тайные планы врагов своих. Покончил ведь с ордой, а там уж казанские татары голову подымают. Покорил Новгород, под руку свою взял, с боями и Тверь покорил тоже, а и там вороги мои норовят меня укусить. Польша и Литва Русь хотят вотчиной своей сделать, плетут сети вокруг меня, словно пауки кровожадные. Рим благословляет их на эти дела враждебные! Папа спит и видит православную Русь католической. Вот и дьяк мой из полона вернулся и бает: «Папа Инокентий только денег ищет везде, ради прокорма многочисленных жён и детей своих. Люди в Риме бают, что святейший отец наш – отец всех детей в Риме!». Да, надо думать незамедлительно о военном строительстве в Новгороде и Москве, об укреплении Твери и городов вдоль литовских рубежей. Не избежать войны с Литвой! – такие невесёлые мысли одолевали Ивана Васильевича.
Он искоса глянул на сидящего рядом сына. На лице сына блуждала счастливая улыбка. Голос отца вывел его из задумчивости.
– Как оженил тебя,