не с юными незамужними леди. Когда ты станешь модной молодой матроной, но сейчас….
– Какая неразрешимая головоломка. Я должна выйти замуж, чтобы найти кого-нибудь, кто мог бы вразумить меня, но как смогу выйти замуж, если меня так никто и не вразумил? Может случиться, что я закончу с каким-нибудь дураком.
– Не могу представить столь ужасной участи. Твой ум очевиден для любого, кто тебя встречает, и только полный дурак сделает предложение руки и сердца той, кто намного умнее его, и настолько большого дурака ты сразу разглядишь, так что ты в полной безопасности.
– Кажется, никогда ты еще не говорил мне что-то настолько приятное, Адам.
– Наслаждайся. – Он смотрел на нее, слегка улыбаясь. – Принести тебе лимонада?
– Нет, – сказала она с легким отчаянием. – Один поэт уже предлагал мне лимонад.
– Ты действительно в ужасном положении, если поэт не в силах предложить тебе ничего лучше, – заметил Адам. – О чем бы ты хотела поговорить? Я перечитывал речь королевы Елизаветы к войскам в Тилбери. Помнишь, много лет назад мы читали ее вдвоем?
– Как могу забыть? Мы поспорили из-за нее, и ты два дня не разговаривал со мной.
Талия всегда восхищалась королевой, которая держалась независимо даже с величайшими умами своего времени: Эдмундом Спенсером, Уильямом Шекспиром, сэром Филипом Сидни и Мэри Сидни – и сохраняла трон, не нуждаясь в короле.
– Ты решил, что она поступила глупо, привлекая внимание к своей женственности, когда сказала: «Знаю, что у меня тело слабой, немощной женщины, но сердце и дух – королевские».
– А ты говорила, что многие солдаты уже считали ее слабой потому, что она женщина, так почему бы не признать это и не подчеркнуть нечто более важное, ее мужество, не уступающее мужскому.
– Она называла себя принцем, – сказала Талия. – Напомнила им, что она – их король перед Богом, и они обязаны повиноваться ей.
– Но она не была королем… она была королевой.
– Имеет ли значение титул или тот, кто за ним стоит? Она оставалась суверенной правительницей Англии.
– И женщиной, – сказал Адам.
– Считаешь, это умаляло ее достоинства? – спросила Талия, и в ней вспыхнул знакомый огонь спора. – Я бы сказала, ей приходилось быть умнее и сильнее, потому что она знала, ее будут недооценивать.
– Ты говоришь о Елизавете или о себе? – спросил Адам.
Талия покраснела. Он никогда не узнает, каково это, быть молодой женщиной, которую недооценивают из-за ее пола и потому, что она молода и хороша собой. Но она не хотела обсуждать это с Адамом, поэтому сказала:
– Ты ошибался тогда, ошибаешься и сейчас.
Он улыбнулся.
– Если соглашусь, что ошибался… и продолжаю это делать, признаешь, что тебе уже не скучно?
Она невольно улыбнулась.
– Очень хорошо, мне больше не скучно. Но как меня характеризует то, что я предпочитаю хороший спор с тобой общению в обществе?
– Как человека с хорошим вкусом. – Адам, слегка нахмурившись, оглядел зал. – Черт возьми, здесь