всё иначе, – перебил его Федя, качая головой, – и я очень рад, что смог стать тебе им.
Молодому каретнику и самому стало как-то неловко, поэтому он на секунду отвернулся и затем поделился с товарищем едой.
– И что бы я без тебя делал… – размышлял вслух Аксёнов, немного разомлев от теплоты костра.
Вдовин молча пожал плечами.
– Пожелал бы наверное остаться с матерью… – продолжил юноша.
– Нет!.. Совершенно не стоит, Гришенька, – разволновался Фёдор и подсел к товарищу ближе, – даже не думай об этом, прошу.
– И то верно, – вздохнул Гриша, – мне ещё год доучиться, чтоб закончить.
– А где ты учишься?
Федя наклонил голову, проявляя своим дальнейшим молчанием не поддельный интерес.
– В юнкерской школе, – не понимая этого интереса, ответил Аксёнов, – сам туда поступил, семья этого не хотела, – он вздохнул, а потом усмехнулся, – хотя кто их спрашивал.
– Я почему-то сразу так про тебя подумал, – закивал Вдовин.
– Ты о чём?
– Мне казалось, что чтобы попасть в такие заведения нужна лишь протекция семьи.
– Нет, ну так тоже можно. Миша так попал. Вот он, к слову, вообще не хотел военному делу обучаться. Его именно семья туда отдала. Ох, кстати…
Григорий оглянулся, а потом забегал глазами:
– Как же там Мишенька? Нашёл ли он записку? Ждёт ли меня?
– А что, без тебя не справится? – ухмыльнулся себе под нос Фёдор.
– Скорее я без него, – покачал головой юноша.
– Да ну. Не поверю, Гришенька, – продолжал молодой каретник, – вот скажи мне, что конкретно ты без него не можешь?
– Я…
Аксёнов полагал, что ответ придёт сразу же, но почему-то этого не произошло. И ведь действительно… Что в самом деле без него он не может.
– Если так вспомнить… – снова попробовал Гриша, но безуспешно.
Если так вспомнить, то это Григорий всегда уберегал друга от передряг и стоял на «стрёме», принимая участие во всех его авантюрах. Но почему же тогда вплоть до этого мгновения внутри всегда сидело глубинное чувство, что без других людей юноша ничего не может?..
Аксёнов всё ещё не нашёл что ответить, поэтому растерянно и беспомощно взглянул на собеседника.
Фёдор ни в коем случае не почувствовал своего превосходства. Он только наклонил голову, стараясь догадаться о том, какие смятения сейчас таятся в уже близкой ему душе. Гриша просто покачал головой. «Значит, и без матери я всё мог?», – вертела сьу него в голове. Юноша снова поджал губы, пытаясь не выдать чувств, на что Федя только погладил его по спине:
– Забудь о том, что я сказал. Вижу, что… Негоже так.
– Всё хорошо, Феденька, – отвечал Аксёнов, сжимая в ладонях краешки своей лоскутной накидки, – просто я… раньше не задавал себе этот вопрос, а ответ на него не так прост.
Тлеющие угли потрескивали где-то в глубине пламени, вдалеке надрывались сверчки, а между молодыми людьми воцарилась пауза. Вдовин снова принялся ворошить костёр, а Григорий поглядывал на небо.
«Неужто и правда