Как только заметил его, то тут же оживился и приложил к плечам друга руки, поднимаясь позади.
– Ну что, рад ты, Феденька? – с неожиданным задором и улыбкой спрашивал Гриша.
– Ещё как… – с придыханием отвечал молодой каретник, действительно, замерев от показавшейся ему красоты, – всегда мечтал попасть…
– Неужто раньше никогда не бывал?
– Увы.
– Тогда чего же мы ждём? – подбадривал товарища Григорий, – успеем к вечерней службе точно!
– И то верно.
Федя стал подгонять лошадку, а та, тряся сбруей, старалась скорее довезти хозяев до нужного места, чтобы снова в тишине и спокойствии пожевать траву.
Прежде, чем оставить повозку, Аксёнов воткнул заветный ландыш в щель между досками на лавке, чтобы порыв ветра точно не смог никуда унести столь дорогой сердцу стебелёк. Затем юноша всё же присоединился к другу, который, весь сгорая от томящегося внутри нетерпения, ожидал его снаружи телеги.
– Идём же! Скорее! – выпалил Фёдор, вырываясь к колокольне, через которую, как известно, тогда был главный в обитель вход.
– Постой! – успел схватить его за руку Григорий.
– Что такое? – наивно удивлённый Федя остановился на полушаге и повернулся к товарищу.
– А вот что, – улыбнулся юнкер, снимая с головы друга льняной платок, и добавил, сдерживая совершенно бесхитростный смех, – с покрытой головой нельзя.
– Ай, верно-верно, – вновь заторопился Вдовин и только потом осознал всю комичность ситуации.
Глава 15
Но потешаться уже было поздно. Оба стояли перед самым входом.
– Перекрестись, Федюша, – нашептал ему на ухо Гриша, завидев прищуренный осуждающий взгляд пожилых дам неподалёку.
– Да-да… – будто совершенно не думая, отвечал ему на всё Федя, исполнял сказанное.
Молодой человек так торопился услышать заветное пение клироса, что был движим только этим. Вдовин никак не мог поверить, что он так близок к своей мечте.
Из-за этого Григорий вёл его чуть ли не под белы рученьки и, повернув после колокольни направо, вошёл с ним в храм Казанской иконы Божьей Матери – самый большой во всей обители.
– Я так мечтал… увидеть всё это… – шептал Фёдор стоящему рядом с ним в уголке Грише, задрав голову и разглядывая расписной потолок.
Аксёнову же расписанный от стен до сводов храм уже только за детство успел крайне опостылеть, поэтому юноша только диву давался от восхищения рукотворным творением своего друга. Час от часу это вызывало в нём улыбку.
На мгновение Григорий его покинул и отошёл, но Вдовин, настолько впечатлённый золотым блеском от икон, люстр и порой грозных ликов святых, смотрящих сверху на пришедший люд, даже не успел заметить этого.
– Федюш… – шёпотом окликнул его вернувшийся Аксёнов, что молодой каретник машинально повернул голову.
Гриша ему улыбнулся, а потом вложил в ладонь свечу. Вдовин крепко сжал воск, затем взглянул на свечку и вновь на друга. Аксёнов ему лишь снова улыбнулся, а потом мягко взял за руку и повёл за собой сквозь толпу.
Фёдор