как я счастлив теперь, Гришенька… какова благодать…
Аксёнов немного успокоился и теперь уже с мягкой улыбкой спросил, наклонившись ближе к чужому уху:
– Понравилось?
– Очень, Гришенька… – отвечал Вдовин.
Его дыхание тоже было по-прежнему тяжёлым, но душой молодой каретник явно всё ещё проживал те мгновения в монастыре, в храме.
– Спасибо тебе, Феденька, – тихо произнёс Григорий спустя какое-то время, – так удрали ловко.
– Это я тебя должен благодарить, Гришенька, – протянул, будто пропел Фёдор и улёгся к другу головой на его колени, – такую мне честь оказал. Знаешь, век бы с тобой свечки ставил.
Гриша ничего на это не ответил, а только невольно прикоснулся к своей вновь теплеющей щеке. Затем он несильно сжал свою ладонь и повернул голову к полю, где теперь находилась их телега.
– И что ж мы, тут до утра теперь?
– Да до утра то тут осталось, – пожал плечами Вдовин, – всего ничего.
– Тогда будем спать, – заявил спокойно Аксёнов.
Федя только кивнул и встал с чужих колен.
Оба по обыкновению улеглись на дощатом полу и укрылись одеялом.
– Ты ладаном теперь пахнешь, – тихо заметил Гриша, лёжа к другу лицом.
– Вкусно хоть? – однобоко улыбнулся молодой каретник.
– Забавно, – отозвался юноша.
– Так, а чем же раньше я пах? – даже поинтересовался Вдовин, подкладывая под голову руку, – небось костром, гарью и конями.
– Раньше пах сеном и цветами, – продолжал между тем Аксёнов, – будто весь извалялся в них.
– Тебе не нравилось?
– Нравилось.
– Тогда придётся изваляться в них вновь.
Глава 16
– Федя! Федя! Дождь! – с громким шёпотом расталкивал товарища юнкер, проснувшийся ещё от первых капель.
Молодой каретник не сразу понял в чём же дело, поэтому и глаза открыл неспешно.
– Феденька, подвинься сюда, под навес, – тем временем продолжал Аксёнов.
– А что такое?.. – наконец промямлил Фёдор, приподнимая с досок голову.
– Дождь, Федь. Аль не чуешь?
– Дождь? – с тенью радости в голосе переспросил Вдовин, а потом и вовсе прогнулся через бортик, подставляя лицо под мелко семенящие капли, – ай, да здравствуй июль!
Молодой каретник только расставил руки в стороны, как Аксёнов тут же изловчился поймать одну из них и потянуть друга к себе:
– Простудишься ещё, Федюш.
– Так дождь грибной! – вдохновлённо уверял его Федя.
– Ты думаешь у тебя от него что-то вырастет? – бесхитростно усмехнулся Гриша и качнул головой.
Вскоре Вдовин и сам засмеялся, мотнув своими намокшими кудрями:
– И то верно.
Григорий стёр с щеки пару попавших на него капель и продвинулся вглубь повозки, чтобы освободить другу побольше места. Федя жался к нему. Молодые люди сидели друг напротив друга и касались плечами каждый чужих согнутых колен. По навесу барабанил дождик, а внутри телеги стояла умиротворённая