заметить, в этом уравнении всё ещё было слишком много неизвестных, пока молодой человек не стал прислушиваться к тому, что происходит снаружи:
– Я тебе не за то плачу, чтобы ты здесь языком чесал! А за то, чтоб гнал да побыстрее!
И юноша с ужасом узнал этот голос…
Тем временем Федя продолжал преследовать злополучную карету. Беспокойство за друга порой доводило его до того, что немели руки, намертво сжавшие узду, но в седле Вдовин продолжал держаться крепко. Неведомое чувство торопило его вперёд, изгоняло всякую усталость в изнуряющий зной и порой обостряло зрение.
Минуя так ещё несколько станций, ещё несколько дней, почти сложившихся в неделю, вся эта «процессия» возвратилась в Москву. Правда, кто возвратился, а кто был в первый раз.
Вдовин был ошеломлён шумом большого города: все куда-то идут, едут, спешат. Там уличные торговцы кричат о своем товаре, а здесь уже происходит драка каких-то оборванцев, вероятно приехавших на заработки, но не поделивших что-то между собой. А вокруг столько домов… столько улиц…
Так Фёдор вскоре осознал, что потерял из виду проклятую колесницу. От досады он чуть не наехал на кого-то, кто, судя по внешнему облику, имел довольно высокое происхождение и вышел на улицу совершенно на пару секунд.
– Ах ты, поганец! – вскрикнул он и хлестнул наотмашь лошадь юноши чем было, тростью, – понаехали, а теперь и глядеть под ноги перестали!
Конь под юношей взбрыкнул, норовившись снова затоптать то ли аристократа, то ли высокого чиновника так, что Вдовин практически не справлялся с управлением.
А тот человек продолжал лупить своей тростью бедную скотину и также громко, быстро растеряв таким образом всю свою дворянскую стать, стал звать служилых людей.
Вставшую на дыбы лошадь молодому каретнику всё же удалось укротить, и он тут же свернул в ближайший переулок, чтобы скрыться.
Вскоре он уже ехал меж посадских домов. Здесь улицы были не мощёными в отличие от тех улиц, где Вдовин побывал только что, поэтому уже перестал быть слышен стук копыт собственной лошадки. Вот только где ж теперь искать Гришу?
Фёдор от волнения становилось всё тяжелее задаваться этим вопросом. То и дело он вертел головой, но вокруг только дома, дома, дома…
Вечерело. Люди уже попрятались по домам, покинув свои завалинки и бурное обсуждение личной жизни соседями соседей. Поспрашивать про его отца? Вдруг кто знает, где он живёт! А что сам юноша знает о нём?..
Конь уже давно устал и почти начал пускать пену изо рта, поэтому Вдовин у пришлось слезть на землю и слоняться по темнеющему городу пешком, держа животинку за поводья. Усталость сказывалась и на молодом каретнике. Из-за нескольких бессонных ночей глаза сами слипались от усталости так, что идти было просто невозможно. Но и остановиться негде.
Проскитался Фёдор до самого рассвета, а потом уже, ввиду отсутствия каких-либо сил, свалился ото сна за чьим-то срубленным сараем.
Аксёнова