торопиться. Дома, ему делать уже нечего. Там тоскливо без матери, пусто. А тут он, хоть понаблюдает, за жизнью своей деревни. Он же журналист. Может быть, очерк какой, о деревне напишет. Зачем ему терять время. Ну, и, что ему, чуть прохладно. Так всегда бывает по утрам. Скоро, выглянет солнышко. Потеплеет, может чуть. Хотя и осень, уже конец сентября, но лето еще не закончился. Лето сухая была, горели леса вокруг. Дождь, если и капнет вдруг на землю, зачем ему от этого бояться. Надо воспринимать, как она и есть. Так думает он сейчас, вдыхая вместе дымом сигареты, этот утрешний загустевший воздух. Тоскливо, конечно, ему тут одному. Ведь он человеком был, как мотор, бегающий, по утрам в редакцию газеты: на летучку, и в университет. Всегда был подвижным. А тут он, находился, как бы заглохший мотор. Стоит, сам не знает, зачем стоит. Добежать бы ему сейчас до отца, поговорить с ним, нет, прирос к этому косяку двери администрации. Непривычно ему тут, или ему только это, кажется? Сигарета выкурена. За следующим лазить в карман, а стоит ли ему это делать? Во рту у него, будто мухи «наследили» язык – горечь. Слюнки даже, у него загустели, от этого табака. Ему еще, после как переговорит с отцом, надо еще будет добежать до магазина, купить бутылку водки, а дома, помянуть маму. Но завтра, он точно уж, уедет. Казалось, невольно, он в своей малой родине, как бы чужой, как и гражданам сейчас, у этого сообщества. Родина, будто, а и правда, стала, для всех сегодня, мачехой. Поэтому, больше у него нет сил, торчать в своей деревне. Скорее бы в город, в университет, своим ребятам, к Моне Лизе. Надо ему, все же позвонить было и к Маринке. Как – то, не серьезно с нею он поступает. Знал он ведь её телефон. Кто его там, тормознул не предупредить, что он срочно уезжает в свою деревню? Или тот, конфуз, происшедший с ним, там по дороге в редакцию, или все же участь Моно Лизы, которая в то утро, не прошла мимо него. «Жизнь, такая она штука, не разберешь сразу», – говорит это вслух Куренков, закуривая свою очередную сигарету. Подкуривая сигарету, он услышал сначала голоса, идущие в его сторону людей. Потом, когда они вышли, из – за угла забора администрации, увидел по протоптанной тропе, впереди отца, следом, чуть отставшего от него, и эту Люду.
Выглядела она в это утро, даже не плохо. Даже красавицей её можно было принять. Высокая брюнетка, как и его отец. А он, почти под метр восемьдесят ростом был. Да и сам он, не маленького роста. В руке она держала, серую дамскую сумочку. В длинном сером плаще. Когда делала она шаг, её крепкие стройные ноги открывались. По сравнению с его отцом, конечно, она смотрелась шикарно для деревни. А отец его, был в своем же неизменном сером куртке. Он её, будто, никогда не снимал с себя. Брюки у него, хотя и были глаженные, но не сравнить же его было с нею. Да и лицо, не смотря, на его сорока пятилетний возраст, выглядел смиренно устало. Щеки припухшие, будто он набил в рот желудями, как бурундук, отвислые. А рот, какой – то брезгливый.
Такого отца он, конечно, не знал.
Во времена социализма, конечно, он был совсем другим человеком.
Знаете, такой, бегущий за волнами человек,