бии и баи не считали зазорным просить у него помощи в выборе скакуна или в лечении заболевшего коня. Даже седобородые аксакалы, знавшие все тайны коневодства, признавали его особый дар.
Имя Жылкыайдара стало произноситься с тем особым уважением, с каким говорят о людях, чьё мастерство граничит с волшебством. В его руках древнее искусство коневодства словно обрело новую жизнь, соединив в себе мудрость предков и то особое понимание, что даётся лишь тем, кто всем сердцем предан своему делу. И в этом была не только его личная заслуга, но и проявление той великой силы природы, что веками хранит связь между человеком и конём – связь столь же древнюю, как сами горы, и столь же вечную, как течение времени.
Бирназар бий, много повидавший на своем веку и умевший разглядеть истинную цену человека, не мог скрыть своей радости, глядя на Жылкыайдара. Каждый раз, когда он видел, как сын, подобно горному барсу, одним плавным движением взлетает на спину необъезженного коня, или как уверенно, словно древний дух гор, ведёт табун через опасные перевалы, сердце старого бия наполнялось той особой гордостью, что бывает только у отца, видящего в сыне продолжение не просто своей крови, но всего лучшего, что есть в их народе.
В такие моменты суровое лицо Бирназара, испещрённое морщинами прожитых лет, словно освещалось изнутри. Морщины у глаз собирались в добрые лучики, а во взгляде, обычно строгом и пронзительном, появлялся тёплый блеск, подобный отражению звёзд в спокойных водах Иссык-Куля. Старый бий молчал, но его душа пела от радости, видя, как в сыне проявляются те качества, о которых можно только молить Всевышнего.
Бирназар замечал в Жылкыайдаре то, чего не видели другие. Для него сын был не просто искусным коневодом, чьё мастерство славилось в округе. Он видел в нём истинного наследника – не только табунов и богатства, но той древней мудрости, что передаётся из поколения в поколение, как священный огонь в очаге. Сын словно впитывал знания из самого воздуха гор, из шелеста трав, из песен ветра, летящего над степью.
С особой радостью Бирназар отмечал, как Жылкыайдар учится не только языку лошадей, но и сложному искусству управления людьми. Подобно тому, как опытный табунщик знает каждую лошадь в табуне, так и будущий правитель должен понимать душу каждого человека в своём роде. И Жылкыайдар, казалось, от природы владел этим даром – умел слушать старших с тем особым вниманием, что выказывает не просто почтение, а истинное уважение к мудрости прожитых лет.
Когда между молодыми джигитами вспыхивали споры, горячие, как летнее солнце, Жылкыайдар умел погасить их несколькими спокойными словами, подобно тому, как вечерняя прохлада успокаивает дневной зной. Его советы, негромкие, но веские, словно камни в горном ручье, помогали найти верный путь тем, кто запутался в хитросплетениях жизни.
В его молодом лице Бирназар часто узнавал черты великих биев прошлого, чьи имена до сих пор произносят с уважением у вечерних костров. Та же твёрдость взгляда, та же