наш Христос с разбойниками да бродягами за одним столом сидел, прокаженным руку протягивал, – молвила я. – А всякие дурищи вроде тебя, наверно, тоже над ним смеялись. Да только Господу до них дела не было: с дур какой спрос?
– Ооой, а ты, видать, тоже у нас дурочка, – не осталась в долгу Ленка. – Уж и Господь тебе на нашей дороге мерещится… Ах, жалко, цветочки-то все распустились, – она с притворным сожалением оглядела заросли. – А то, глядишь, шепнули б тебе на ушко барина нашего имечко! А что – раз он цыганку с цыганенком в замок к себе приглашает, то тебя, неумытую, может, замуж бы взял, хоть ты и…
Договорить Ленка не успела: я залепила ей такую крепкую затрещину, что подружка не удержалась на ногах и села прямо в куст.
– Еще разок такое скажешь, – насмерть убью! – рявкнула я. – У, дура!
Я развернулась, выбежала на дорогу и припустила к селу. Цыганки с молодым графом видно не было, – наверно, они пошли к замку не через деревню, а по длинной дороге, что идет вдоль полей.
Солнце почти село, – только багровый краешек выглядывал из-за черной кромки леса.
Узкий краешек света, что довелось нынче увидеть.
Лирическое отступление: Цыганка
Мир велик – и бесконечно мал,
Горизонта край прозрачно-тонок,
За спиной пригревшись, задремал
Маленький усталый цыганенок.
В ней мой грех и поздняя любовь,
Свет надежды и туман тревоги,
Спи, дитя, под шорох башмаков
По лесной нехоженой дороге.
А для счастья малость нам нужна —
Две монеты и чуть-чуть покоя —
И тогда, когда я шла одна,
И теперь, когда нас стало двое.
Что ей снится, знает Бог один,
Спит мой ангелок, свернувши крылья…
Может, славный юный господин,
Что до замка нес ее две мили?
А в ответ – что сделать я смогу?
Разве только спела бы задаром,
Я его подарок сберегу —
Черную испанскую гитару.
Помню, что-то пел он ей в пути,
Говорил, смеялся вместе с нею…
До жилья бы засветло дойти —
Осень, ночи стали холоднее.
Доченька, мой нежный лепесток,
Знаю, что бродить устану вскоре,
Мы найдем чудесный городок,
Мы с тобой поселимся у моря.
Будет счастье, будешь весела,
Погляди: в вечернем небе синем,
Над тобой раскинула крыла
Бедности бродячая богиня.
Глава 4. ЗАБУДЬ И ДУМАТЬ
Ночью, ворочаясь на узкой лавке, я никак не могла уснуть. Вспоминался разговор молодого барина с цыганкой, злые слова Ленки, нити, что тянулись от вихря к малому водовороту. Тянулись и рвались. Снова тянулись – и снова в клочья.
«Не жилец, –